Мать Палатазина долго плакала, когда он рассказал, как пуля просвистела у него над головой. А потом сказала, что пойдет к комиссару и попросит, чтобы ему больше не давали таких опасных заданий. Но ничего такого, конечно же, не произошло. На следующий день она уже забывала все, что он рассказывал, и говорила о том, какие красивые цветы растут, должно быть, летом вдоль улиц Будапешта.
А сейчас Палатазин уставился на руку, сжимавшую пистолет тогда, 6 июля. «Анья, – подумал он – по-венгерски это означало „мама“. – Прошлой ночью я видел призрак матери».
Он заглянул в глаза Джо.
– Вчера я видел странный сон, – сказал он с легкой улыбкой. – Мне почудилось, будто мама сидит возле окна в кресле-качалке. Она давно уже мне не снилась. Странно.
– И что было дальше?
– Ничего. Она повела рукой. Думаю, хотела на что-то показать. Но не уверен.
– Что показать?
– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Я не умею разгадывать сны.
Палатазин встал из-за стола и посмотрел на часы – пора.
– У меня идея, – сказал он, обнимая жену за талию. – Я вернусь с работы пораньше и поведу тебя ужинать в «Будапешт». Хочешь?
– Я хочу, чтобы ты остался дома, вот и все. – Она на мгновение надула губы, а потом подняла руку, чтобы разгладить нимб седых волос у него на макушке. – Но думаю, сходить в «Будапешт» тоже было бы здорово.
– Хорошо. И музыка! Чудесная ciganyzene![13] Правда?
– Да, правда, – улыбнулась она.
– Значит, у нас сегодня свидание.
Он любовно погладил ее по заду, а потом ущипнул. Она насмешливо поцокала языком и вышла вслед за ним в гостиную. Палатазин достал из шкафа темно-синий пиджак и черную шляпу, видавшую лучшие дни. Пока он пристегивал к подмышке черную кожаную кобуру, Джо держала его пиджак, с отвращением поглядывая на «детектив спешл» тридцать восьмого калибра. Он натянул пиджак, увенчал себя поношенной шляпой и вышел из дома.
– Хорошего дня, – сказал он на ступеньках крыльца и поцеловал ее в щеку.
– Будь осторожен! – крикнула Джо, когда он уже направлялся к старенькому белому «форду-фалькон» у обочины. – Я люблю тебя!
Он помахал рукой и забрался в машину. Через мгновение «форд» загрохотал по Ромейн-стрит. Из-за живой изгороди выскочила бурая дворняга и бежала за ним, пока автомобиль не скрылся из виду.
Джо заперла дверь. «Таракан», – подумала она и едва не сплюнула, почувствовав отвращение от одного только этого слова. Она вернулась в кухню, собираясь вымыть посуду, подмести пол, а потом кое-что прополоть в саду. Но ее беспокоило еще что-то, помимо Таракана, и прошла не одна минута, прежде чем она отыскала спрятавшуюся глубоко внутри причину тревоги. Сон Энди о матери. В душе Джо ожили любопытство и острые цыганские инстинкты. Почему Энди опять думает о матери, видит ее во сне? Конечно, старуха была сумасшедшей, и всем даже лучше оттого, что она умерла и не чахнет день за днем в доме престарелых «Золотой сад». «Энди сказал, что не умеет разгадывать сны, – подумала Джо. – Но возможно, мне стоит порасспросить того, кто умеет? Может оказаться, что это предзнаменование».
Она повернула кран горячей воды и на мгновение закрыла мысленную дверь в кладовую древнего искусства толкования снов.
