«Что это была за хрень?» – гадал он. Дорожная лихорадка? Или глас судьбы, взывающий к нему с запада? Тот ли это голос, что шепотом звал его в тихой, влажной мексиканской ночи, что доносился сквозь тяжелый воздух вокруг бара на пустынном техасском шоссе? Он ясно ощущал, что там, в Эл-Эй, есть что-то важное для него. По крайней мере, так же отчетливо, как все, что он видел, чувствовал или понимал в своей жизни, которая за эти двадцать лет сводила его с байкерскими бандами, торговцами дурью и убийцами от Калифорнии до Флориды.
«Или, может быть, это вовсе не зов судьбы», – с усмешкой подумал он. Возможно, это зов смерти. Вот она подключается к телефонной линии, ведущей в мозг Кобро, набирает костяным пальцем его номер и шепчет: «У меня здесь, в Калифорнии, есть кое-что для тебя, Кобро. Кое-что важное, и доверить это я могу лишь тебе одному. Хочу, чтобы ты сел на свой чоппер и приехал сюда. Может быть, подбросишь мне по дороге парочку хороших драк. Я буду ждать тебя».
Да, может быть и так. Но какая, на хрен, разница между судьбой и смертью? Обе они в конце концов приведут в одну и ту же яму в земле.
Старик дрожащей рукой подтолкнул ему чашку кофе через прилавок. Кобро взглянул на него взглядом Медузы, от которого тот окаменел.
– Эй, старик, – сказал Кобро. – Я разыскиваю одно местечко. Может быть, оно где-то поблизости, а может, и нет. Это большая штуковина, по-настоящему большая. Возможно, церковь или что-то вроде того. С башнями и цветными стеклами в окнах, и еще… не знаю… похоже, что она стоит на скале. Здесь у вас ничего такого нет?
– В пресвитерианской церкви, в трех кварталах к западу, есть цветные витражи, – ответил старик. – И колокольня со шпилем. Но я не уверен.
Он пожал плечами, и вдруг его взгляд зигзагом поскакал влево. Продолжая улыбаться, Кобро начал расстегивать куртку, потому что уже почувствовал приближение тех двоих, что сидели сзади. Рука скользнула за пазуху и сжала рукоятку. Нетерпение нахлынуло на него, словно сладкий, обжигающий кокаин.
– Что ты там говорил, чувак? – спросил голос из-за спины.
Кобро обернулся. Говорливым оказался рыжеволосый, в бороде которого застряли крошки хлеба и кусочки гамбургера. Его черные, глубоко посаженные глаза уставились на лоб Кобро. Лысый байкер – он был постарше, лет около сорока – стоял сбоку от своего друга, словно прутик живой плоти рядом с пушечным ядром. Взгляд лысого типа был пустым, как будто скорость выжгла ему мозги.
– Не припомню, чтобы я что-то говорил тебе, – ответил Кобро.
– Эй, ребята, – сказал муж Милли. – Давайте без неприятностей. Я работаю здесь…
– Заткнись, на хрен!
Лысый тип говорил хрипло, словно кто-то пытался перерезать ему глотку, но отхватил только кусок голосовых связок.
– Я задал тебе вопрос, белобрысый. Послушаем, что ты скажешь.
Кобро уже почти нажал на спусковой крючок маузера, развернув его вместе с кобурой, но остановился, когда ему оставалось надавить всего на четверть унции сильней.
– Я скажу тебе, что ты услышишь, большой кусок дерьма. Ты услышишь, как на твоем лице зашкворчит пара пуль из маузера… НЕ ШЕВЕЛИСЬ!.. потому что именно этим сейчас займется мой палец. Хочешь проверить?
– Пожалуйста… – проскулил старик.
Бородатый тип несколько секунд рассматривал Кобро, а затем улыбнулся, продемонстрировав полный рот обломанных зубов. Улыбка становилась все шире, так что, казалось, еще немного – и лицо треснет.
