В конце концов Мирддин неловко прижал ее к себе одной рукой; он был сильно выше, Нимуэ отвернула голову вбок. Совсем рядом, под щекой, стучало быстро и ровно; так бывает, если стоять на мосту и смотреть, как несется внизу поезд между зеленых холмов, параллельно реке, и всегда есть такой момент, когда цепочка вагонов растянута от горизонта до горизонта, и они мчатся, не останавливаясь, и кажется, что у поезда нет ни конца, ни начала, он просто оборачивает планету и мчится, мчится, мчится.
Какая-то чужая эмоция проходила мимо, совсем рядом. У Нимуэ не было для нее названия.
Она заметила, что Мирддин почти беззвучно повторяет цепочку имен, загибая на свободной руке пальцы. Он дошел до последнего и замер.
– На счет три, – сказал он напряженным голосом.
Она замерла, выравнивая дыхание, как ныряльщик перед прыжком.
Раз.
Два.
Три.
Что есть человек?
Человек есть тот, кто включает в себя все.
Сок сладких плодов; предвечное Божье слово;
мед дикий; цвет горный и цвет деревьев;
земная соль; руда, что таится в недрах.
Листья крапивы.
Пена девятого вала.
На одно длинное, длинное мгновение мир внутри и вовне застыл в неустойчивом равновесии. Так, наверно, как это было до начала истории. До Разделения.
«Я могу быть с тобой. Но я не могу заменить тебе мир снаружи».
«Я знаю».
Слова падали, как снег на воду.
Одно долгое, долгое мгновение сконденсировалось между ними, как жемчуг в раковине. Как точка отсчета. А потом створки разжались, и сила инерции разнесла их в разные стороны.
Нимуэ поняла, что падает куда-то в бесконечную бездну. Все зашлось от ужаса и необратимости происходящего.
Ее будто бросили в тигель. Раскаленный поток хлынул, разрывая ее на части, фрагменты, молекулы.
До коллоида. До звездной пыли.
А потом будто сработал огромный магнит, будто взрыв наоборот и все мельчайшие осколки сошлись к единому центру, заново соединяясь в единое целое.
Я не человек.
Я озеро.
Нимуэ засмеялась.
Это было так просто – не нужно было вмещать невмещаемое. Нужно было принять часть потока, который шел вокруг нее, мимо нее, сквозь нее, принять, пропустить сквозь себя и передать дальше, как река передает воду.
Будто огромная ладонь уперлась в спину – так крыло ложится на ветер.
Она протянула вперед незримые руки и увидела, как прорастают из запястий наружу вены, как размыкаются, как алая горячая кровь дану смешивается с холодной, прозрачной кровью озера. Как озеро наполняет земную чашу, как вбирает в себя ключи, как выдыхает в воздух туман, уходящий столбами в небо, как дыхание копится тучами, как проливается вниз, как касается губ, как уходит внутрь, как становится кровью, алой, горячей кровью дану. Человеческой кровью.
Озеро уютно покоилось в изумрудной чаше. Тянулись к свету со дна, чуть колыхаясь водоросли, между ними, у самого дна, сонно поводили плавниками толстые карпы. Кедры-стланцы поднимали от земли ветви, у могучих корней всплескивали тихие волны. По сосновым стволам гонялись друг за другом белки, летела вниз кора. Сосны уходили в небо, в синеве толклись белые облака. Сквозь облака сеялось осеннее солнце – ясное и холодное. Блики плясали на стеклянной глади.
У самой кромки стоял Мирддин Эмрис. Нимуэ потянулась к нему. Волна взметнулась и откатилась. Мирддин наклонился, зачерпнул горстью воды, плеснул в лицо и медленно выпрямился.
Вода была такой холодной, что все от нее горело, как растертое снегом, снаружи и изнутри.
