Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений) - страница 33

Таким образом, все предметы, которые мы познаем в науках, есть результат конституирующей деятельности сознания, которое порождает определенный дискурс – дискурс предметности, эмпирического существования вещей и человека, дискурс Природы. То, что Кант выделяет еще и другой дискурс, будет показано ниже. Пока речь идет только об одном дискурсе явлений. Данный дискурс нельзя охарактеризовать лишь как субъективный продукт нашего сознания, поскольку Кант настаивает на существовании вещей в себе, от нашего сознания не зависимых. Но поскольку вещи в себе для нас не представляют собой никакого позитивного и доступного предмета, мы можем утверждать, что весь феноменальный мир есть конструкт сознания, дискурс, т. е. нечто, раскрывающееся нам лишь в определенной бытийно-смысловой перспективе. Вне этой перспективы (которая возникает лишь на пересечении вещей в себе и сознания и не имеет места ни в одной из названных областей по отдельности), вне этого дискурса, феноменального мира не существует. Границы данного дискурса представляют собой границы эмпирической реальности, границы феноменального мира.

Теперь становится понятно, о какой почве (Boden) говорит Кант в конце рассматриваемого нами фрагмента из «Критики чистого разума». Имеется в виду человеческая реальность как область устойчивых и себетождественных предметов, или реальность конечного человеческого представления. Такой дискурс можно также охарактеризовать как дискурс представления (Vorstellung). Предметность и субъективность составляют противоположные полюса этого дискурса, а сознание, или представление, – его сферу. Организованная во времени и пространстве и посредством рассудочных категорий реальность представляет собой, по Канту, коррелятивную человеку, взятому в его конечности, бытийную сферу. Это, по существу, единственная позитивная сфера бытия человека – сфера налично-данного, присутствующего. Все, что за пределами этой сферы – по отношению к человеку и в его бытии – только негативно.

В этом плане положения классического позитивизма обнаруживают близость кантовскому учению. Однако позитивизм исчерпывается отрицанием и отбрасыванием «негативного знания», т. е. трансценденции. Кант же, напротив, подчеркивает онтологическую неизбежность и необходимость присутствия негативности как того, что является условием позитивности, как того, что очерчивает границы любой предметности и любого возможного знания о предметности. Сверхчувственный мир в учении Канта сохраняется, однако лишается какой-либо позитивной определенности (и определимости), становится пустым пространством, пустотой, Ничто.[126] Идеи чистого разума (идеи чистых умопостигаемых сущностей) в определенном смысле выполняют функцию мифологического стража порога: они обозначают высшую границу позитивной человеческой реальности, за пределами которой открывается зияющая бездна, пустота. Поскольку идеи имеют форму рассудочных понятий, они обращены к нашему миру (по крайней мере, формально), но поскольку их содержанием не является ничто позитивное (никакой опыт на их основе невозможен), они обращены к потустороннему. Идеи – это понятие плюс Ничто. Они ставят нас на границу, но не обеспечивают выхода за пределы границы: «Если дело идет об