Я сама не позволяла нашим отношениям развиться в иной плоскости, а Богдан не торопил, не напрашивался, не предлагал срочно переночевать у него. Он ждал, и мне нравилось, что мои чувства ему интересны.
Мужчина оставался равнодушным.
Вечер подходил к концу, часы давно застыли на одиннадцати.
— Я поеду, — сказал Мельников, когда десерт был ради приличия съеден, и беседы закончены.
— Куда?! — отец возмутился. — Ты же выпил! Глупостей не говори, оставайся у нас, мы тебе в гостевой постелем. Да, Ир?
— Конечно, — улыбнулась мама. — Встанешь, позавтракаешь и уедешь завтра. Куда сейчас-то спешить.
Богдан покачал головой.
— Я закажу такси, а машину заберу завтра. Не хочу пользоваться вашим гостеприимством.
— Богдан, не сходи с ума. Ты нам не помешаешь, а мне будет спокойнее, если ты отоспишься у нас.
Он мимолетно глянул в мою сторону, словно подумав о чем-то отвлеченном и от отца, и от выпитого алкоголя.
— Хорошо, спасибо, — кивнул.
Мама ушла застилать кровать, а когда вернулась, Мельников поднялся, ещё раз поблагодарил папу за прием и сказал, обратившись ко мне:
— Спокойной ночи, Александра.
Но почему-то по тону его голоса я поняла, что спокойной ночь не будет…
Эта мысль засела в моей голове, и я, умываясь, переодеваясь в пижаму, обдумывала её с томительным ожиданием. Я вздрагивала на каждый шорох, скрип двери, шум ветра. Я смыла косметику и осмотрела себя в зеркале, думая, достаточно ли я красива без туши и тонального крема, с распущенными волосами, не в платье, а в шортиках и топике.
Я знала, что Богдан будет спать в соседней комнате, и сидела допоздна с ноутбуком, прислушиваясь к звукам за стеной.
«Спишь?» — написал он в час ночи, когда родители ушли в спальню, и дом окончательно затих.
«Нет», — ответила я и густо покраснела.
Почему-то простой вопрос казался мне таким интимным и запретным. Потому что наша тайна обросла новым флером. Эта близость добавляла остроты. Одно дело — целоваться украдкой в городе, а другое — здесь, рядом с родителями, в моем собственном доме.
«Я зайду?»
«Да…»
Он пришел бесшумно. Дверь приоткрылась — в комнату проник слабый свет из коридора, — и Богдан застыл на пороге. Я сидела в кровати, смотрела на него. Он был в одних только джинсах, без футболки, и мои щеки залились алой краской. Хотела было подняться.
— Сиди, — попросил шепотом.
Отложила ноутбук в сторону, и единственный источник света угас, погружая спальню в кромешный мрак. Лишь лунный свет позволял увидеть, как Богдан идет в мою сторону, как склоняется надо мной, опираясь ладонями о матрас… как его губы накрывают мои в сладком, возмутительно бесстыдном поцелуе.
Он перебрался на кровать, лег рядом со мной, обнял крепко и жарко, так, что мне стало нечем дышать. Я обхватила его ногами за талию, сама не понимая, что творю, действуя интуитивно. Поцелуи скользили по ключицам, и ладони оглаживали моё тело сквозь тонкую ткань пижамы.
Скрипнула кровать под весом наших тел. Сомнений не было, как и страха, как и желания прекратить, остановиться, свернуть с дорожки, на которую мы оба ступили.
В спальне на первом этаже спали мои родители.
А мы не спали. Всю ночь. До самого утра.
Богдан уехал в субботу утром, даже не позавтракав толком. Выпил чашку крепкого кофе без сливок — поблагодарил моих родителей и умчался к себе. Я провожала его машину, выезжающую из ворот, стоя на втором этаже. Когда мужчина шел к ней, почему-то думала: ну, обернись, посмотри наверх, улыбнись мне.
