Нет, разумеется, можно было бы и не смотреть, а просто сесть в ближайший самолет и послать всех к определенной матери, но и это не выход для самооправдания. Значит, залихватское «я приступаю к расследованию» все еще имеет место быть, по выражению записного бюрократа.
Но с Грязновым он все-таки созвонился, чтобы поставить того в известность о том, что «друг Алеша» оказался очередной и, к сожалению, самой типичной милицейской сукой. Это – на всякий случай, чтобы у Славки, который, естественно, очень расстроился, в дальнейшем неожиданно не возникло ненужных иллюзий. Ну а Дуся, разумеется, была здесь ни при чем, – что ее просили, то она сделала быстро и с охотой. Очевидно, родственные отношения с генералом ее также никоим образом не касались. А может, и тяготили, кто знает. И такое бывает в жизни…
Что ж, сначала так сначала… Турецкий совершил формальный акт: взял у Катерины Сергеевны Нефедовой заявление на имя директора «Глории» В.И. Грязнова с просьбой провести объективное расследование обстоятельств преступления, за которое безвинно осужден ее гражданский муж Калужкин Антон Сергеевич. Вопрос о сумме гонорара не поднимался. Сделал это Турецкий отчасти и с той целью, чтобы душу больше не мучили сомнения: стоит – не стоит? Стоит, раз взялся…
А еще в день прилета Александр Борисович с помощью того же Привалова нашел в Астрахани фирму проката автомобилей и взял там за свои кровные подержанную «тойоту» серебристо-серого цвета, как уверял его менеджер, в отличном состоянии.
После оглашения приговора прикрепленный к осужденному адвокат Петровичев буквально в последний день отведенного ему уголовно-процессуальным кодексом срока обжалования решения суда принес протест в апелляционном порядке. После ряда следственных действий уже городской суд, рассмотрев дело Калужкина, снял три эпизода, оставив в силе четвертый – обвинение в убийстве участкового уполномоченного майора милиции Грибанова. И приговорил к 12 годам строгого режима. И вот после этого адвокат внес протест уже в кассационном порядке в Судебную коллегию областного суда, и исполнение приговора снова временно приостановилось. Вероятно, и в последнем случае также еще «сработало» личное общение Грязнова с Приваловым и обещание последнего, данное им Вячеславу накануне возращения Грязнова из Астрахани в Москву. С этого и начнем, сказал себе Турецкий.
Явившись с утра пораньше в суд, он попытался добиться встречи с судьей, которая вела процесс, Эллой Серафимовной Санаевой, но ему ответили, что в течение ближайшей недели он не может рассчитывать на беседу, слишком много работы, а вот на будущей неделе… ему обязательно сообщат о такой возможности.
С судом ясно, все было сработано грамотно. Значит, придется обращаться в прокуратуру, где должны быть копии обвинительных заключений. А если начнется очередная тягомотина, тут уже потребуется включить в действие напор и энергию Кости Меркулова, заместителя генерального прокурора. Но Турецкий надеялся, что до этого не дойдет, он и сам еще мог оставаться в памяти руководства прокуратуры как недавний, относительно, конечно, первый помощник генерального прокурора. Да и на удостоверении была его фотография того времени, когда он носил мундир государственного советника юстиции третьего класса.
Вмешательства «высоких сил» не потребовалось. Ему удалось без особого труда получить разрешение на ознакомление с необходимыми материалами, находившимися в архиве прокуратуры. Отправившись туда, Александр Борисович собирался внимательно ознакомиться с обвинительным заключением и сделать для себя все необходимые выписки и пометки. А затем попытаться вернуться к тому, самому первому обвинительному заключению, в котором Калужкину инкриминировались целых четыре убийства. Турецкого интересовали метаморфозы, которые произошли в апелляционной инстанции, оставившей из четырех только одно преступление. Была ведь какая-то причина? Вот в ней и следовало разобраться: по какому принципу обвинения снимались? Это же не просто так, практически во всех эпизодах фигурировали похожие улики. Но где-то они суд не устроили, а в Грибановском деле – устроили, так получалось? «Теньденьсия!» – как говорится в известном анекдоте про наблюдательного чукчу.
