Скунс явно нервничал, даже вскочил на ноги.
– Я буду давать показания, – хрипло произнес он.
Полковник с усмешкой посмотрел на него.
– Слушаю вас. Уточните задание, с которым вы посланы к нам.
– Я не знаю задания. Верьте, я говорю правду!
– Много же времени потребовалось вам для того, чтобы дать мне столь ценное показание.
– Но это так – клянусь вам!
– Клятвы ваши – товар не ходовой. Сначала клялись, что вы Макаров, потом клятвенно же уверяли, что вы – Ян Войцеховский, сейчас… Мы зря только теряем время. Даю вам последнюю возможность облегчить вашу участь… Скажите, когда и где вы должны были встретиться со Смитом, прежде чем отправиться к пану Юлиану?
Скунс бросил на полковника удивленный взгляд.
– Вы и это знаете… – прошептал он упавшим голосом.
– Как видите, знаем.
– Пятого числа этого месяца на станции метро «Красные ворота». Если бы пятого свидание почему-либо не состоялось, то на следующий день, в два часа, в музее в Останкино. Ко мне должен был кто-то подойти.
– От Патрика Смита?
– Да. Что последовало бы дальше, не знаю. Я получил приказ добраться до Москвы – и только.
– Сегодня седьмое июня. – Соколов с ненавистью посмотрел на шпиона: так вот почему тот молчал, он спасал от провала Смита или кого-то из его людей, поджидавших Скунса вчера в Останкино.
– Затем вас связали бы с резидентом разведки паном Юлианом?
– Да. Но я даже рад, что мне не пришлось с ним работать.
– Почему же?
– Пан Юлиан – страшный человек. В разведке о нем ходят легенды… Он может уничтожить, убить за малейший промах, особенно если почувствует, что подчиненный ему агент попал под подозрение. Пан Юлиан коварен и хитер. – В голосе Скунса слышались профессиональное восхищение резидентом и страх перед ним.
– Задание!
– О задании вам мог бы сказать только пан Юлиан, он старший, он и знает… Вам, полковник, придется сначала поймать его, а потом уж судить меня за соучастие в его преступлениях. – Скунс закрыл глаза и устало опустился на стул. – К сожалению, я не могу помочь вам, я не имею никакого представления о том, где находится Юлиан, – в Поволжье, на Урале, а может быть, в Донбассе или в Сибири.
– Поменьше нахальства, Скунс, – холодно сказал Соколов. – Что вы знаете о сфере деятельности резидента пана Юлиана? Я порекомендовал бы вам быть подальновиднее и поискреннее.
Скунс задумался.
– А почему бы и нет? – произнес он наконец. – Собственно говоря, вреда я вашей стране еще не принес, а пользу… Во всяком случае, прошу учесть мое стремление быть вам полезным… Я буду откровенен.
– Продолжайте, я вас слушаю.
Почти шепотом Скунс сказал:
– Юлиан работает на одном из ваших металлургических заводов. – И инстинктивно оглянулся – он трусил.
На металлургическом заводе! Вот она, наконец, ниточка, которой так не хватало следствию. Под какой же личиной он скрывается на заводе? Скунс решительно утверждал, что этого он не знает и что в лицо пана Юлиана никогда не видел. В этом ему можно было, пожалуй, поверить. Должно быть, правду сказал он и насчет местопребывания резидента. Осложнять свое незавидное положение ложью в этом вопросе шпион вряд ли рискнул бы, о своей голове он как-никак, беспокоился.
Соколов докладывал начальнику управления о ходе следствия. Генерал, склонив тронутую сединой голову над письменным столом, делал пометки в своем блокноте.
– Вы все-таки полагаете, что Скунс начал говорить правду? – спросил он наконец и откинулся в кресле.
