Мне снова становится неловко за свой внешний вид, но я стараюсь не зацикливаться на этом. По ней сразу видно, что она не простая и то, как Никольский на нее смотрит, говорит о том, что их связывают не только рабочие отношения. Таким взглядом — теплым, расслабленным — смотрят на близких людей, которым доверяют и от которых не ждут подвоха.
И она распахнула дверь его кабинета без стука. Значит, у нее есть такое право.
— А что тут происходит? — спрашивает у министра, вдоволь на меня насмотревшись.
— Я даю интервью, — отвечает он ей.
Самойлова снова переводит на меня взгляд и еще раз осматривает, при этом слегка морщась, от чего мне становится неприятно.
— Меня зовут Алена Доброва, я корреспондент отдела экономики газеты «Вести», — представляюсь.
Мне не нравится, с какой брезгливостью она меня разглядывает. Как будто я стриптизерша из дешевого кабака, пришедшая скрасить одиночество молодого министра.
— И о чем ваше интервью? — спрашивает с усмешкой, не сводя глаз с моих ног в прозрачных капроновых колготках.
Она мне уже не нравится. У нее на лбу написано, что она отъявленная стерва.
— Я рассказал про наши ближайшие планы, — отвечает Ярослав Викторович. — Но, в принципе, мы уже закончили. Правда, Алена? Или у вас есть еще вопросы?
Я снова загнана в неловкую ситуацию, от которой щеки под толстым слоем румян начинают краснеть.
— У меня всё, Ярослав Викторович. Спасибо, что уделили мне время.
На самом деле у меня осталось еще два вопроса, но мне настолько неприятно под взглядом этой девушки, что хочется поскорее убежать. Она вся такая из себя деловая и породистая, а я будто с панели.
— Всегда рад! — поднимается со стула, ослепительно улыбаясь.
Вот где он научился этой голливудской улыбке?
— И я рада, — тоже поднимаюсь с места, тут же торопясь оттянуть платье вниз.
А вот сейчас самое важное и самое тяжелое — попросить у него номер телефона.
Формально общение журналистов с представителями министерства должно быть только через пресс-службу. Но пресс-служба — это лишний посредник на пути к информации, поэтому каждый журналист стремится завладеть прямым контактом чиновника.
У моего коллеги Паши, который пишет про министерство финансов, чьих только телефонов нет, и со всеми чиновниками он на короткой ноге. Поэтому для редакции он один из самых ценных журналистов. Как только что-то случается, Паша тут же звонит напрямую своему министру или его заместителям, не дожидаясь формальных ответов пресс-служб, которые зачастую похожи на отписки.
Я хочу быть, как Паша.
И я бы без проблем спросила у Никольского номер телефона, будь я по-другому одета и не зайди сюда его заместитель. А так… Девушка в платье стриптизерши просит номер у молодого и красивого министра.
Красивого…
Черт, какое мне дело, как он выглядит? Я должна делать свою работу.
Я серьезный журналист из уважаемой газеты.
— Ярослав Викторович, можно попросить у вас номер телефона? — выпаливаю быстро, пока не успела передумать.
Сердце заколотилось, как бешеное. Министр на секунду застывает. Боковым зрением успеваю заметить, как лицо стервы-зама искажается возмущением.
— Все общение только через пресс-службу! — грозно выпаливает она и тоже поднимается на ноги. — И пришлите интервью на согласование.
Это нормальная реакция, которая ничуть меня не задевает. Будь тут сейчас Настя, она бы сразу же выставила меня за дверь.
— Интервью пойдет в завтрашний номер, а газета отправляется в типографию в 11 вечера. Сейчас семь часов, — осторожно замечаю. — Я могу прислать вам на согласование, но если вы не успеете внести свои правки до 23:00, интервью пойдет в печать в неотредактированном виде, а вам ведь самим не нужно, чтобы речь министра выглядела криво?
