– Еще как, – с уважением произнес эксперт. – Шило вообще инструмент сложный в употреблении. В большинстве случаев так в тело войдет, что человек и не побеспокоится, пока внутри кровью не начнет истекать. А отключить им сразу очень тяжело. Но, обладая навыками, можно, притом очень надежно.
Вот интересно. Бой на ножах есть, даже в армии ему обучают в некоторых особо хитрых подразделениях, вроде пластунских. А где обучают бою с использованием шила? Даже хмыкнул, представив такую программу обучения.
И где нам искать этого специалиста «шилового боя»? Город больше полумиллиона человек. Транспортный центр. Народу приезжает и уезжает масса.
Пока я рассматривал место происшествия и беседовал со специалистами, Кречетов куда-то исчез. Вскоре вернулся. Поманив меня снова вдаль от посторонних ушей, порадовал новостью:
– Разведчики видели, что некто крутился на улице около дома.
– Внешность?
– Не рассмотрели в подробностях. Только фигура. Солидная такая. На медведя похож. Ну прям вылитый ты.
– Тогда похож на бегемота, – хмыкнул я.
И задумался на миг, засмотревшись на криминалиста, который как раз снимал фотоаппаратом отпечаток ботинка. Снова вспыхнул магний.
Убийца наступил в кровь. И около тайника как раз отпечаталась подошва размера так сорок четвертого. Солидная подошва. Вполне мог оставить след тот самый «бегемот».
– Неосторожно он, – отметил я. – Вань, на рисунок подошвы посмотри.
– Рисунок как рисунок.
– Встречал такой. Ботиночки «нариман». Мечта нэпмана. Дорогие, зараза.
– Точно, – подтвердил подошедший к нам криминалист. – Ботиночек московской обувной фабрики, фасон в простонародье называется «нариман». Рисунок соответствует. Щеголь. Даже галоши не надел по погоде.
– Понятно. Ботиночки со скрипом… И что это нам дает? – поинтересовался Кречетов.
– Ваня, ты подумай. Щеголь. В редкой обуви. Похож на бегемота. Покинет город в ближайшее время. Поездом, скорее всего. Вот и выставимся по маршруту его отхода…
– Отпусти, мусор! Я не виновный! – послышался истошный вопль.
В чем дело? А, понятно. У рассеянного гражданина ненароком из кармана тиснули портмоне. И теперь бдительный милиционер крепко держал мелкого шкета, который отчаянно вырывался, дико орал и призывал к пролетарской справедливости.
Народ возбужденно галдел, проклинал наглого карманника или, наоборот, требовал отпустить невинное дитятко. Дело обыденное. Тут вам не художественный театр и не дворянское собрание с чинной публикой. Тут вам железнодорожный вокзал – сосредоточение самых бурных страстей, самых потаенных надежд, планов, а еще концентрация философии жизни и движения.
Эх, Россия-матушка. Ты не только бескрайние поля, леса и заводские трубы в городах. Ты в не меньшей степени железная дорога, которая связывает самые отдаленные земли и которая не замирала ни на миг даже в самые тяжелые периоды Гражданской войны. Военные эшелоны исправно несли мимо полей сражений уголь, зерно. А заодно и население, шарахающееся по всей стране в поисках лучшей доли.
А вокзалы – это такие опорные столбы железной сети. Время не слишком властно над ними. Они становятся с годами лучше или хуже, но никогда не меняются кардинально. Вечные сутолока и многолюдье, кажется, угнездились в них до конца времен. Или до конца самой железной дороги, когда человечество полностью перейдет на более совершенные виды транспорта, например, на дирижабли.
