Она поверила ему на слово, а ведь он вполне мог оказаться не тем, за кого себя выдает, и, кроме того, никто не знает, что он здесь. А если он психопат? Насильник? Ладно, у нее три пса. Саймон покосился на них. Однако до сих пор они вели себя так же спокойно и дружелюбно, как их хозяйка. А сейчас вообще спят без задних ног, да еще храпят.
Интересно, как Фиона умудряется жить с тремя собаками, когда он едва находит в себе силы терпеть одну? Опустив глаза, Саймон увидел, что щенок крепко спит, растянувшись на его ботинке, и уже не жует шнурки, а просто крепко держит их в зубах.
Саймон очень медленно, затаив дыхание, как человек, отступающий от дикого кабана, вытянул ногу из-под щенка, меховой струйкой перетекшего на кухонный пол.
Малыш отключился напрочь.
Саймон поклялся когда-нибудь отплатить мамочке. Он обязательно придумает, как это сделать. В один прекрасный день.
А пока он изучил кофейный агрегат, проверил зерна и количество воды. А когда зажужжала кофемолка, щенок проснулся и залился пронзительным лаем. Остальные псы навострили уши. Один зевнул.
Джоз пришел в дикий восторг и налетел на свору, как пушечное ядро.
Пока псы катались, хлопали друг дружку лапами и пофыркивали, Саймон раздумывал, как бы одолжить одного из них. Взять в аренду. В качестве няньки.
За стеклянными дверцами шкафчиков Саймон без труда нашел пару ярко-синих кружек, а столовые приборы оказались во втором или третьем ящике. И это дало ему пищу для размышлений. В каждом ящике царил образцовый порядок.
Как это у нее получается? Он прожил в своем доме всего несколько месяцев, а его кухонные ящики похожи на блошиный рынок. Она слишком организованная. Это противоестественно.
Но женщина интересная. Волосы и не рыжие, и не белокурые, глаза ясные и абсолютно синие. Нос чуть вздернутый, усыпанный веснушками. И слегка неправильный прикус, отчего нижняя губа кажется особенно пухлой.
«Длинная шея, – думал Саймон, наливая кофе, – длинные ноги. Худощавая фигура. Не красавица. Не хорошенькая. Не очаровательная. Но… интересная, а когда улыбается? Глаз почти нельзя оторвать. Почти».
Саймон зачерпнул ложкой сахар из белой широкой сахарницы, положил в одну кружку. Взял другую, сделал первый глоток, глядя в окно над раковиной, и повернулся, заслышав ее шаги. Она двигалась быстро, пружинисто, как спортсменка. «Гибкая, – подумал он, – а не просто худощавая».
Он проследил за ее взглядом и увидел, как Джоз закружился и присел.
Саймон открыл рот, но не успел по привычке крикнуть «эй»! Фиона бросила на стол папку и дважды резко хлопнула в ладоши.
Джоз подскочил. Фиона быстро подхватила его одной рукой, а другой взялась за поводок.
– Хорошая собака, Джоз, – хорошая собака. Идем гулять. Пора гулять. Кладовка, вторая полка, банка с мини-лакомствами, возьмите горсть, – приказала она Саймону и, пристегивая на ходу поводок к ошейнику, направилась к задней двери.
Три больших пса дружно метнулись за ней меховой тучей. Только лапы замелькали.
Крохотная кладовка оказалась такой же скрупулезно организованной, как и ящики. Из большой стеклянной банки Саймон взял горсть собачьего печенья, каждое размером с сустав его пальца, и, ухватив ручки кружек другой рукой, вышел на улицу.
Фиона со щенком на руках быстро преодолела короткое расстояние до кромки леса, а когда Саймон догнал ее, поставила малыша на землю, не позволяя ему набрасываться на поводок.
