Опекуны - страница 20

Вначале, избив Корыто, они дали ему понять, что лучше не пытаться показывать свой характер. Покусившись на цыганский мак, он тем самым попал в их капкан. Потом отношение резко изменилось, и с ним начали нормально обращаться, на контрасте показывая, что может быть по-другому, если он подчинится. В этот же момент они начали давать ему опий в надежде поработить его и присвоить себе его душу. Так они действовали: подчиняешься – получаешь опий, нет – избиения и унижения. Цыгане отличные психологи и очень проницательные люди ,по внешнему виду Корыта они прекрасно понимали ,что никто его искать не будет ,а родственники выдохнут если он где-то задержится. Дружочек восхвалял своего хозяина как мог, возвышая его до уровня бога. Мы спустились в подвал, и он завёл нас в огромную комнату, которую цыгане использовали как склад. Она была полностью забита сухим маком. Работа заключалась в том, чтобы целыми днями молоть его на мясорубке, превращая в маковую соломку, заниматься фасовкой ,разливать по банкам уже готовый наркотик и многое другое. Это была обычная нарколаборатория. Они торговали как уже готовым раствором, так и сухим маком. Готовое зелье они развозили по точкам сбыта. Такого количества готового наркотика я не видел никогда. Бутли чёрного концентрированного маляса, который разводился один к пяти, стояли повсюду. Оборот денег от этого был колоссальный. Дело близилось к вечеру. Нас накормили, но меня никто не спешил везти на обещанную трассу. Показав нам наши спальные места, я понял, что сегодня домой не попаду. Утром, когда мы проснулись, Корыте принесли утреннюю дозу лекарства и забрали на работу, а меня отправили гулять на улицу с грязными цыганскими детьми. Более мерзкого общества у меня давно не было. Про то, что меня должен кто-то куда-то отвезти, никакой речи не шло. Успокаивая себя тем, что с минуты на минуту меня позовут и я покину это мрачное место, я продолжал делать вид, что мне интересно в обществе этих детей. Спустя какое-то время меня всё-таки позвали. Внутри появилась невероятная радость, я бодро подбежал к взрослой цыганке в надежде, что она мне сейчас скажет: «Жди здесь, сейчас тебя заберут». Но слова были не те, которые я ожидал услышать. – Идём, поможешь, – грубым голосом приказала она мне. Это была жена главного цыгана, очень грубая, всегда с серьёзным и недовольным лицом. Из всех цыган только она не скрывала, что искренне презирает наркоманов, и брезгливо к ним относилась. Остальные этого не показывали, стараясь максимально создать дружелюбную обстановку. Меняли они свой облик только в том случае, если наркоман провинился, – в тот же миг вылезала наружу их мерзкая сущность. – Держи ножницы и марлю, и идём за мной, сейчас я скажу, что делать, – сказала она. В комнате, в которую мы зашли, стоял жуткий запах тухлого мяса . Пройдя вглубь, я увидел лежащую на кровати мумию. Все бинты были пропитаны красно-жёлтым гноем. Это был их самый старший сын. Размачивая повязки, она медленно их снимала, за ними тянулся тягучая жидкость . От этой картины к моему горлу подобралась вся недавно съеденная пища, я чудом сдержался, чтобы не выпустить её наружу. – Это никогда не заживёт, если ты будешь продолжать колоться, – снимая бинты, говорила она ему. – Мама, я всё прекрасно знаю, не нужно мне это рассказывать каждый раз. Всё его тело было покрыто глубокими язвами. В районе паховых вен с двух сторон были две огромные дырки. В какой-то момент у меня потемнело в глазах, и я чуть не потерял сознание. Цыганка позвала нашего нового дружочка со словами: – Уколи его, – показав на шприц, лежащий на подносе. Наркоман снял колпачок с иглы и вонзил её прямо в кровавую рану в районе паха. В глазах у меня снова потемнело. Цыганка, заметив моё состояние, начала орать: – Не смотри сюда! Нарезай бинты! В комнату зашёл старый цыган и начал проклинать своего отпрыска: – Когда ты уже сдохнешь? Каким нужно быть идиотом, чтобы колоть в себя эту дрянь? – Это твой сын, – вступилась старуха. – Как ты можешь так говорить? – Это уже не мой сын, – выходя из комнаты, ответил цыган. – Он умер для меня в тот момент, когда сделал первый укол. Это была их плата за бесчисленное количество погибших душ. В процессе перевязки я начал интересоваться, когда меня увезут, не раз напомнив, что на днях приезжает мама и сразу начнет меня искать . – Скоро, – жёстко ответила она, продолжая накладывать свежие бинты. В этот день меня не увезли. На следующий мне снова «посчастливилось» наблюдать ужасные перевязки. Только на четвёртый день мне сказали: – Собирайся, поехали. Все эти дни Корыто с закрытыми от кайфа глазами молол мак. – Я скоро буду, не переживай, – сказал он на прощание. И мы расстались. Снова замотав голову какой-то тряпкой, меня закинули в УАЗик и примерно через час оставили на трассе Николаев – Одесса. Я остановил фуру и благополучно добрался к Костылю.