Лесисто-болотистая местность в полосе предстоящего наступления предопределила использование танков в качестве средства непосредственной поддержки пехоты. Удовлетворительные дороги на направлениях ударов двух армий отсутствовали, болота не промерзли и в большинстве своем были непроходимы для танков.
Главный удар наносился на правом фланге 11-й гв. армии. Фронт прорыва армии имел ширину 5 км, что составляло 1,25 км в среднем на стрелковую дивизию первого эшелона, каковых было четыре. Соответственно каждая дивизия получила в качестве танков НПП по 7—10 танков Т-34, в резерве командарма была 16-я гв. стрелковая дивизия, усиленная тяжелым танковым полком. В 4-й ударной армии ширина фронта прорыва составляла 6 км, распределенного между четырьмя дивизиями первого эшелона. Каждая из дивизий первого эшелона получала в качестве НПП бригаду или полк, от 15 до 29 танков Т-34, Т-70 или «Валентайн». 5-й танковый корпус (точнее, то, что от него осталось) был в резерве фронта. Необходимо отметить, что достаточно узкий фронт прорыва и узкие полосы наступления стрелковых соединений были типичным решением на Западном стратегическом направлении и не являлись особенностью Западного фронта. При этом общий фронт прорыва был 12-километровой ширины.
С утра 3 февраля после артиллерийской подготовки войска 4-й ударной и 11-й гвардейской армий перешли в наступление. В результате ожесточенных боев войска 4-й ударной армии подвинулись на 1–2 км, 11-й гв. армии – на 1–3 км. С утра 4 февраля войска ударной группировки 1-го Прибалтийского фронта возобновили наступление. Однако на участке 4-й ударной армии никакого успеха достигнуть не удалось. Советская артиллерия не смогла подавить систему огня противника, и пехота была прижата к земле огнем. У 11-й гв. армии дела шли несколько лучше, продвижение ее соединений за день составило 2–4 км. 5 февраля наступающие взяли паузу, но возобновление наступления на следующий день значимых успехов не принесло. В течение 7–8 февраля ударная группировка перешла к обороне и отражала контратаки противника. После короткой вспышки активности 9 февраля наступление было свернуто.
На ураганный огонь артиллерии противника, воспретившей движение вперед, обратили внимание даже в отчете о действиях танковых войск 1-го Прибалтийского фронта (обычно танкисты скупы на оценки действий других родов войск):
«Артиллерийское сопротивление противника действиям наших войск отличалось исключительной мощностью. Так, например, в боях под Щучино 7–9.2.44 противник в один из дней, поддерживая беспрерывные контратаки своих войск по району Щучино, выпустил до 20 000 снарядов и мин. На активных участках фронта противник за день выпускал по боевым порядкам наступающих от 15 000 до 17 000 снарядов и мин»[47].
Если пехота прижималась к земле артиллерийским огнем, то основным противником танков ударной группировки фронта стала бронетехника противника. В отчете о действиях танковых и механизированных войск 1-го Прибалтийского фронта за февраль 1944 г. указывалось:
«Часто в ходе боев 2–4 «Тигра», используя выгоды местности и ведя огонь с дистанции 1800–2000 м, прочно прикрывали достаточно широкое направление, и делали невозможным продвижение наших танков»[48].
Поскольку формально «танковая» армия Рейнгардта состояла преимущественно из пехоты, наиболее многочисленным видом бронетехники в ней были штурмовые орудия. Численность и состояние «штугов» армии показаны в таблице («нд» – это «нет данных»).
