– Не надо лекций, профессор, – сказала Лариса. – Каждый из нас завершил жизнь там, наверху, когда ударили часы. Значит, он не желал жить там. Это мы уже выяснили.
– Я в самом деле профессор, – улыбнулся Чаянов, – и потому порой мне хочется разобраться в том, что со мной произошло. Почему же с некоторыми натурами в жуткий момент нежелания двинуться в будущее вместе со всем человечеством, в момент Нового года – что само по себе бессмысленно, так как Новый год – единица неизмеримая, зависящая от множества факторов, – почему с нами случился внутренний взрыв, оторвавший от человечества, от движения времени, выбросивший в странный слой существования, в мир, где нет времени, что есть вариант собственной смерти. Я понятно говорю?
– Ты не вовремя об этом говоришь, – ответил за всех Берия. Он так и не сумел избавиться от тяжелого грузинского акцента. Впрочем, даже проведшие всю сознательную жизнь среди русских грузины сохраняют акцент. Берия же попал в Москву взрослым, сложившимся партийным работником.
– Лучше лишний раз повторить, чем забыть, – ответил Чаянов. – Вам это отлично известно, Лаврентий Павлович.
Берия выкрал недавно у Чаянова книгу, из тех безответственных публикаций, что появились в 90-е годы и клеветали на ведущих членов партии. Как правило, в таких книжках Лаврентий Павлович изображался олицетворением злодейства. Все его заслуги перед Родиной замалчивались. Страшно подумать, что думают о нем дети будущего!
Лаврентий снова повернулся к окну.
Парочки не было видно. Охранник сидел на песке, прислонившись спиной к стволу высохшей сосны. Ветерок все не стихал, и полосы ряби пересекали залив.
– Мы знаем, – продолжал Чаянов, – что для нас возврата в мир живых нет. Не было никогда выхода обратно. Так сказать, оставь надежду, всяк сюда входящий. Мы смирились. Мы существовали в этом довольно слабо населенном мире, объединяясь в некие сообщества, которые не могли стать единой системой хотя бы потому, что людей слишком мало.
– И потому что нет стимула, – вмешался Грацкий. – Зачем объединяться? Что это даст? Богатство? Славу?
– Я хотела основать газету, – сказала Лариса. – Вы знаете – результат нулевой.
Никто даже не посмотрел на Ларису.
– Различные типы правления, ибо людям свойственно объединяться в социальные группы, появлялись в нашем мире. Если заглянуть в прошлое мира без прошлого…
Грацкий захлопал в ладоши:
– Браво! Браво! Какой афоризм!
– Постепенно выработался образ правления, – продолжал Чаянов, – сначала негласный, затем общепризнанный. Правление консулов. Как только нас не называли и как только мы сами не называли себя! И сенаторами, и хранителями вечности, и подпольщиками… даже такой мир, как наш, нуждается в общем, постоянном и справедливом устроении, иначе люди могут стать неуправляемыми животными.
Лаврентию Павловичу было скучно. Как надоедает стремление поговорить, показать себя.
– Мы охраняем наш мир от внешних влияний, – продолжал Чаянов. – Это не пустые слова. Они отражают действительную опасность. Оказывается, граница между нами и тем миром, в котором мы существовали ранее, прозрачна, оказывается, существовали и существуют пункты соприкосновения миров и возможности обмена между ними. Еще несколько лет назад наши московские коллеги осознали опасность таких контактов, они поняли, что именно этим путем к нам придет страшная гибель! Они постарались прекратить контакты, но были слишком слабы… и если кто-то слаб, то другой оказывается корыстен. Третий просто продажен. Даже в нашей среде нет порядка и не на кого надеяться.
