Кизяков рванул на себя дверь и не утерпел – оглянулся. Красномордый водил разжавшейся рукой по голому черепу, точно искал чего-то, и Валентин Николаевич подумал, а подумав, понял, что не ошибся: пожалел его бандит, как собрата по несчастью пожалел.
Оказавшись на улице, Валентин Николаевич не стал медлить, чтобы, к примеру, послушать, как нежно и ласково играет ветер опавшей листвой, а заторопился к павильону автобусной остановки.
«Что они там про комбинат толковали?» – пытался вспомнить Кизяков и не мог, потому что толком сказано ничего не было. Бугаи подхватные, конечно, своего облысевшего безбрового пахана понимали, ему же оставалось только догадываться. Правда, кое-какие слухи уже с месяц ползали по городу, дескать, братва – местная и залетная – не пришла к консенсусу и вскоре ожидается большая война за передел собственности. Но к слухам этим никто не то что внимания, даже интереса особого не выказывал. Мало ли обо что люди языки чешут! У нас свои проблемы. Да и треп это все, сплетни. Так вот, оказывается, не сплетни и не треп. Похоже, комбинат и впрямь на кону. Глядишь, руководство сменится, новое придет по дорожке, расчищенной такими вот мальчиками в кожанках. И что самое неприятное, эти перемены могут существенно осложнить жизнь инженера Кизякова! Одно дело – старое начальство, тот же Прохоров, жадный и глупый, совсем другое – молодые волки, новая метла. Но это еще поглядеть надо, чья возьмет.
Решив обстоятельно подумать об этом… нет, не завтра, а позже, Кизяков вновь вернулся к наболевшему. Хотя у него ничего в данный момент по-прежнему не болело.
«Худшее позади! – твердил Валентин Николаевич. – Худшее позади». Нет, он никогда не поверит, что его счастливая звезда закатилась. Она все там же, на небосклоне, и потому ничего по-настоящему жуткого с ним произойти не должно. Что-нибудь малоприятное – да, гадость какая-нибудь, пакость от ближнего, это, значит, чтобы нос не шибко задирал, но действительно серьезное, смертельно опасное – ни под каким видом. Он же счастливчик! Ему всегда везло! Любимый балованный сын. В школе – отличник. В институте – «красный» диплом. После он тоже быстро в горку карабкался. Пока заминка не случилась. Это все Ирка, супружница разлюбезная. После развода все забрала подчистую, с голым брюхом по миру пустила, добро еще, на квартиру его прежнюю, холостяцкую, не покусилась. И папаша ее, живоглот-чинуша, козни строил, пока не добился своего – вышибли бывшего зятя из мэрии, это еще до Рвакова было. А ведь сначала тащил из кресла в кресло, карьеру родственнику строил. Но ушла доченька от мужа-пропойцы, сразу все хвалебные слова позабыл – и под зад коленом. Кто-то скажет: невезуха. Ничего подобного! Это если бы он с «беленькой» не завязал, вот тогда… А так – все к лучшему! Ирка-то, уродина, у него на ногах гирей висела, изводила нытьем да болячками надуманными, и все–то у нее не так, все не эдак. Он потому и пить начал, что рожу ее плаксивую по трезвянке видеть не мог. А как один остался, снова стал меру соблюдать, а все прочее с нуля начал. Сейчас вот простой инженер на комбинате, его и туда-то взяли от безысходности, без оглядки на мэрию, потому как бегут люди с этого гиблого места. Невелика должность: и. о. зам. зав. – зато планы какие! Громадье! Еще немного, чуть-чуть еще – и на вершине! Или рядом с ней. Если ничего не помешает…
