Колдун мне был нужен, чтобы прямо на месте произвести некоторые следственные действия – не столько по делу господина Накашидзе, сколько в отношении разного рода революционеров, которых я под шумок собирался наловить широким бреднем. На контакт с этой публикой мне все равно выходить придется, так почему же не начать с товарищей из Баку. Разговаривать я буду только с теми из них, что пошли в революцию бороться за народное счастье, а остальных ждет пропадание в безвестности. Ольга Васильевна на дорогу снабдила меня списком видных большевистских и меньшевистских деятелей, которых я могу встретить в Баку. Слепков аур этих людей у меня нет, но при сканировании местности энергоооболочкой эти люди должны так же выделяться среди обычных обывателей, как на поле боя выделяются среди солдат генералы, отдающие приказы своим войскам. Генерала Ноги я засек с точностью, достаточной для нанесения по его штабу минометного удара, и на этот раз мои дополнительные способности, думаю, тоже не подведут.
Ну и, конечно, меня интересовали бакинские нефтепромышленники – главные люди в любой революции. Ибо, как гласит опыт истории, пока народ не дошел до отчаяния, и максимум, на что его можно подвигнуть, это ворчание на кухнях. Интересно мне стало, что это за люди, с таким азартом пилящие под собой сук, чтобы потом со своей высоты кувырком улететь – кто в эмиграцию, а кто в расстрельный подвал «чрезвычайки». Да и вправить мозги этим людям тоже не лишнее, а если они вдруг не поймут моего внушения, то возможны разные другие варианты, вплоть до национализации всей нефтедобывающей промышленности. Но это уже совсем крайний случай, ибо, как мне сказала Мэри, полностью огосударствленная экономика неэффективна в той же степени, что «свободный рынок», хотя и по совершенно иным причинам.
Кстати, Птица ни в какую не хотела отпускать со мной своих гавриков на это, как ей казалось, опасное задание. Пришлось ей напомнить, что мы идем по мирам уже без малого два года: за это время мальчики и девочки изрядно подросли и окрепли, превратившись в юношей и девушек. У Матильды и Профессора цепкий взгляд, и иногда они способны разглядеть то, что ускользает от моего собственного внимания. Каждый раз, когда я привлекаю их к работе, после завершения дела они пишут рапорты, которые потом бывает небесполезно прочесть даже мне. Кроме того, они видели и пережили то, что иному взрослому хватит на две-три жизни, свели знакомство с очень интересными людьми разных эпох, а Профессор какое-то время даже приятельствовал с пажами Наварры, в том числе и с будущим светилом французской литературы Оноре де Бюэй де Ракан. Латынь, усвоенная нами в мире Подвалов, да еще висящее на поясе оружие сделали моего юного адъютанта для юных представителей французской аристократии «своим парнем», равным по положению и происхождению[3]. Что касается Колдуна, то без него я буду на месте как без рук. Кто же мне еще вскроет главных фигурантов, являя окружающим их смердящее содержимое, чтобы потом герр Шмидт мог брезгливо поковыряться в нем палкой, давая полный расклад, что больной ел, что пил и какими дурными привычками страдает.
Отправлялись мы прямо из мира Содома. Конечно, хотелось бы шикануть и прокатить наших гостей вокруг Земли из Дальнего в Баку по суборбитальной траектории с выходом в ближний космос, но сие было сочтено ненужным излишеством. Как-нибудь потом, в следующий раз. Челнок вертикально, как воздушный шар, всплыл на высоту около двенадцати километров, так что Запретный город внизу стал похож на миниатюрный игрушечный макет, установленный в ящике с песком
