Нур, обессиленный психологической борьбой, искал способа прекратить встречу.
– Достаточно! – с интонацией угрозы сказал он, – Или…
Он не успел договорить. Да и не знал, что скажет. Неслышно рядом с Лиллой возникла громадная фигура Сандра. Лилла тут же сгорбилась, ее глаза совсем потухли. Голос Сандра звучал спокойно, но в нем крылось столько угрожающей решимости, что даже Нур затрепетал.
– О дух бесприютный, мать бродяжничества и распутства! Наказать тебя за неправедное, – дело благое и нужное!
Лилла переменила облик мгновенно. И предстала в изначальном виде: в лохмотьях, покрытая спутанной грязной шерстью, с медными ногтями на пальцах рук и железными зубами. Сущность женская, но от Азхары ее отделяют вечность и бесконечность.
Видение это длилось миг, не больше, но отпечаталось в памяти Нура на все предстоящие жизни. Сандр подошел к нему, присел напротив, положил руки на плечи. И они молча смотрели друг другу в глаза. Нур мог так просидеть и день, и ночь. И слушать Сандра. И просто молчать.
– Я услышал, что она говорила. Лилла-искусительница… Кто-то ее направил к нам. К тебе… Сама по себе не рискнула бы.
– Наверное, тот, кто шептал мне… Но она так испугалась тебя! Ты уже встречался с ней?
– О да… Но о той встрече в другой раз. Нам надо спешить. Я видел, я понял, – ты ее отверг. В чьем облике она предстала? Фрея или Азхара? Ясно… Она принесла открытое зло. Но ведь она права в словах своих…
– Что? – удивился Нур, – Права?
– Да. Права в том, что никому из нас не избежать великих трудностей. И одиночества тоже. Я постараюсь вложить в тебя максимум знаний нужных и воли необходимой. Но усваивать, учиться, применять тебе придется самому. Внутри тебя тебе никто не поможет. Понимаешь?
Нур вздохнул.
– Она говорила, что нам подсунули зеркало с неверными отражениями. Это как?
– Неверные отражения… Искажения, преломления…
Сандр медленно произнес слова и сам будто стал частью картины в невидимом преломляющем зеркале. Походная куртка его, зелено-песчаного цвета, стала розово-багровой. Лицо, обычно спокойное и доброе, хоть и поражающее крупными, но правильными чертами, стало предельно сосредоточенным, излучающим готовность к сокрушающему действию. Глаза сузились до предела, губы сжались, на скулах задвигались желваки. Руки резко отяжелели, будто на плечи Нура кто-то сбросил всю поклажу оперотряда. И аура, – таких насыщенных цветов нет и у Радуги! Нур постарался ничем не показать своего замешательства от такого превращения.
– Отражения, друг мой… Никто над нами не властен. А зеркала чужие – нет их! Сами мы… Сами мы часто правое путаем с левым, правду с кривдой, добро со злом меняем местами. Спешим часто без оснований на то… Предназначенное никуда не уйдет, настигнет в назначенный час и в назначенном месте.
Голос Сандра впервые звучал так: негромко, но весомо, будто отдаленный гром весенней грозы в родном Арде. Такого Сандра Нур не знал. Но он обратился к Нуру так драгоценно: «Друг мой…» И Нур не испугался. А задумался. Получалось, что с Лиллой-Искусительницей он повел себя в целом правильно. Как надо сказал и сделал. А это значит… А значит это, что Лилла в одном точно права, – он, Нур, за месяцы Пути изменился. А Сандр, оказалось, способен на такие перемены, о возможности каких Нур и не подозревал.
Палатки, шалаши, юрты, избы… Брезент, колья, бревна, шкуры, ветви… Лошади, коровы, козы, прирученные волки… Веревки, ошейники, колокольчики… Котлы, черпаки, столы да скамейки… Сушеное и копченое мясо, вяленая рыба, сыры, молоко… Рёв, вой, дым, непрерывный говор, запахи непонятно чего…
