Несмотря на скупость освещения, мне отчётливо виден его профиль:
- Уже утро?
- День.
Дамиен поднимается и, засунув руки в карманы, подходит к окну:
- Когда ты интересовалась о том, всё ли со мной в порядке, стоило намекнуть, что у самой всё далеко не в полном, - в его тоне нотки раздражения.
- Да?
- Да, Ева. Ты не выглядишь…
В длинной паузе мы оба ищем слова, и Дамиен находит первым:
- … здоровой!
- Если не выгляжу здоровой, значит, выгляжу больной. А это уже можно считать оскорблением, - пытаюсь подняться.
Дамиен кривится, на этот раз, намеренно изображая крайнее раздражение.
- И если бы ты не был Дамиеном… я бы попросила принести стакан воды, - заключаю, поднявшись и всеми силами стараясь обрести равновесие, потому что комната качается подобно утлой лодочке на морских волнах.
Внезапно Дамиен впервые за всё время прикасается ко мне: вначале его рука на моём животе, толкающая в направлении постели, затем, когда я, малость качнувшись, падаю, подхватывает обеими и помогает приземлиться, вернее, «прикроватиться» обратно:
- Будем считать, что ты бредишь. Сейчас принесу воды.
Rosie Carney - Awake Me
Дамиен уходит, а у меня жжёт в том месте, где его ладонь мгновения, но всё же прижималась ко мне. Как ожог, только не болезненный, а… приятный?! Щекочущий изнутри? Проникающий струями по венам и артериям в центр меня? В самое-самое что ни на есть ядро?
Закрываю глаза и вопиюще слабохарактерно, малодушно, безбожно попирая всякие принципы своего взаимодействия с окружающим миром, дрейфую в кайфе его прикосновения. И мне даже наплевать, что болит в груди, что тяжело дышать, что голова пульсирует так, словно её накачали ядовитым газом. Мне хорошо: у меня на животе живое пятно!
Дамиен и забота – это нечто. Странно видеть, ещё более странно ощущать.
Ласку получать всегда приятно ( ну, в большинстве случаев), но когда она проявляется экстрактом нежности у человека, с которым имелись некие трения (ладно, будем честными: острая форма взаимной неприязни), то подобное явление способно совершенно выбить из колеи.
В хорошем смысле.
Дамиен мягко целует мою щёку, затаив дыхание, надеясь, очевидно, не разбудить и остаться не уличённым в замере температуры таким нетривиальным способом.
Что ж, я подыгрываю: притворяюсь крепко спящей. Странно, конечно, принимать больного простудой за невменяемого, но, тем не менее, его губы на моей щеке. И что ещё более странно: рука, сотворившая безобразное количество душераздирающих диверсий в мой адрес, в данный момент поправляет тёпленькое одеяло, старательно подтыкая концы под спящее "тело". И, наконец, главное: лимит моего понимания исчерпывается окончательно в тот момент, когда прохладная (в сравнении с моим теноподобным организмом) ладонь ложится на мою щеку, и температурный замер осуществляется непосредственно методом «губы в губы». Всё с тем же подходом: аккуратно, едва ощутимо, почти невесомо.
Ну и напоследок парочка совсем уже невинных жестов: вынимание прилипших волос из моего рта и поглаживания по воспалённой голове.
В конце концов, я начинаю со всей серьёзностью подозревать у себя галлюцинации. Есть ещё вариант маниакального сновидения, но тот факт, что мочевой пузырь лопается от желания посетить туалет, наводит на мысль, что происходящее вполне реально и даже более того, вписывается в законы физики, пространства и времени. Хотя я не отказалась бы от некоторой сюрреалистичности: добавила бы красок, преимущественно сиреневых и лиловых оттенков, и предложила бы главному герою моего персонального кино чуть плотнее прижаться к моим губам и уже замерить эту температуру как следует. Кто знает, к каким результатам может привести нарушение лабораторных условий, техник и технологий?!
