– Я ради него на все готова, – продолжала развивать мысль Галковская. – Только бы он был жив… Но, к сожалению, моего Сережу уже не вернуть. Никогда.
Она уронила голову на руки и беззвучно зарыдала.
«Нет, – думала Лена, глядя на рыдающую Галковскую, которую она на этот раз успокаивать не стала. – Невозможно так притворяться. Хотя, если она сумасшедшая, всякое может быть. Нет актеров лучше, чем психически больные. Или наоборот – лучшие из актеров психически больны. Вот убила она Дублинского и тут же забыла об этом. Решила, что это ей приснилось. На всякий случай отказываться от этой версии пока не стоит. К тому же пока никаких версий нет вообще. Вот Галковская и будет у меня под номером один…»
Раздался резкий, как визг тормозов, звонок телефона. Ирина вздрогнула, вытерла газа кулачками и потянулась за телефонной трубкой. Лена давно не видела таких аппаратов – черных, массивных, с круглым диском. Еще не коллекционный, но уже исторический предмет.
– Да, Виктор Сергеевич… Завтра будет готово… Ну там же двадцать страниц технического текста! А у меня тут еще проблемы личного характера. Поняла, Виктор Сергеевич. Сегодня ночью постараюсь закончить, завтра утром будет у вас.
Она повесила трубку, села на свое место.
– Я подрабатываю переводами в одном специализированном журнале, – как бы оправдываясь, сказала Ирина. – Редактор звонит, ругается. Он всегда ругается. Но платит исправно.
Нет, это определенно была речь абсолютно нормального человека. Не может законченный псих заниматься серьезным переводом. Просто она от горя вне себя.
– Когда, вы говорите, Дублинский был у вас? – спросила Лена.
– Он приехал после пяти часов… – после недолгого раздумья ответила Галковская. – Ну да, не позже четверти шестого, я как раз сидела и смотрела на часы, считала минуты. Все из рук валилось. – Ирина указала пальцем на массивные старинные часы в углу комнаты. – Вот на них и смотрела. Это хозяйские. Я же снимаю квартиру, родные-то у меня в Киришах… Что случилось? Что вы на меня так смотрите?
Лена опустила глаза. Нет, нельзя так выдавать свои чувства, особенно по отношению к потенциальному подозреваемому.
– А кто может подтвердить, что покойный был у вас именно в это время? – поинтересовалась Лена.
– Подтвердить? – искренне удивилась Галковская. – Ну что вы! Я же мужчину в дом пригласила. Не для того ведь, чтобы кому-то его здесь предъявлять?
Резонно. Мужчин в дом приводят совсем не за этим. И все-таки, похоже, алиби у нее нет…
– Хотя постойте. Есть свидетельница! – чуть подумав, обрадовалась Ирина Галковская.
– Кто? – кисло спросила Лена, умопостроения которой рушились как карточный домик.
– Соседка моя. Тамара Александровна. Она же по совместительству – хозяйка этой квартиры.
– Что она может подтвердить?
– А что она подтвердит? Что из любопытства зашла ко мне за мукой, потому что в окно видела, как в наш подъезд входит элегантный мужчина с цветами.
– И что? Она постоянно у окна сидит?
– Почти. Ей больше делать нечего.
– Ну хорошо. Предположим, она увидела, что в подъезд вошел мужчина с букетом цветов. Что из этого?
– Ясно, что он пришел именно ко мне, – пожала плечами Галковская, удивляясь недогадливости следователя.
– Почему «ясно, что к вам»? – насторожилась Лена.
– Дом маленький, благодаря Тамаре Александровне я все про всех знаю, – объяснила Галковская. – На первом этаже живет опустившаяся алкоголичка, на втором – многодетная мать, третий и четвертый – вне подозрений, там такие же точно бабки, многие жильцы к тому же в отпусках.
