».
В 1709 году в Оптиной Пустыни всей братии было шестнадцать человек, едва пропитывавшихся своими трудами.
К их стесненному в то время хозяйственному положению присоединился новый ущерб их имуществу: козельские драгуны Григорий Павлов и Никифор Стрыгин с товарищами завладели сенными покосами за рекой Жиздрой, против монастыря у перекопа, с рыбной ловлей, на которых накашивалось сена по сто копен. Игумен монастыря Дорофей с братиею подали просьбу на драгун в Козельскую приказную избу. Стольник и воевода Григорий Сокорев сделал розыск и подлинное дело послал в Москву, в Поместный приказ. А так как по сыску открылось, что перекоп исстари принадлежал монастырю и что луг расчищал старец Иринарх (по списку Строева старец Иринарх был в октябре 1661 г.), то спорный луг оставлен за монастырем и на владение дана из приказа монастырю выпись 14 февраля 1710 года. Суд так же вышел скорый: скорость едва ли возможная при суде нынешнем – коллегиальном.
Как жили и чем питались старцы обители с 1701 по 1717 год, сведений об этом не имеется.
Внешнее благосостояние Пустыни в последующие ближайшие годы, конечно, процветать не могло. В 1717 году был настоятелем игумен Леонид. Во вкладной книге записано его просительное воззвание следующего рода: «1689 года строишася каменная церковь в Козельском уезде, в Оптином монастыре Макарьевской Пустыни, разными укладчиками и мирским подаянием, соборная церковь во имя Введения Пресвятыя Богородицы, да теплая церковь с трапезою во имя преподобного Пафнутия, Боровского Чудотворца.
1717 года ноября в 1 день Козельского уезда в Оптином монастыре Макарьевской Пустыни игумен Леонид с братиею прошу и молю со многим усердием вашего благородия и любви, в дом Пресвятые Богородицы прежних вкладчиков и новоподательных всяких чинов людей, на ту святую Божию церковь – на кровлю; что та святая церковь отгнила кровлею, и ограда опала, и кельи развалились. Пожалейте нас, не оставьте сирых своих богомольцев, заставьте за себя вечно Бога молить и родителей своих поминать, потому что у нас ни вотчин, ни крестьян нет, питаемся мирским подаянием, кто что пожалует».
Указом Св. Синода 28 января 1723 года по повелению государя предписано: «во архиерейских епархиях и во всех монастырях никого не постригать, а чтобы на убылые места определять отставных солдат».
5 февраля 1724 года разрешено принимать в монастыри только из священников и диаконов и постригать их в указанное число монахов на убылые места.
Все эти мероприятия петровского времени имели, несомненно, неблагоприятное влияние на количество монашествующих.
По письменным документам оказывается, что в 1724 году количество братии в Пустыни состояло только из 12 человек.
Не менее печально отражались меры Петра и на качестве монашествующих. Наполняясь вдовыми священниками и диаконами да «отставными солдатами» – вообще людьми подневольными, большею частью совершенно чуждыми истинно монашеского духа и призвания, монастыри могли быть, конечно, дешевыми богадельнями и инвалидными приютами, но это совершенно не искупало того ущерба, какой терпели они в осуществлении своей основной жизненной идеи – воспитания жизни подвижнической, служению Богу в полном отрешении от всего мирского и суетного.
