Грейнджер засмеялся:
– Сомневаюсь, что меня кто-нибудь узнает, я не собирался трубить в фанфары. Я поеду верхом и под своей фамилией вместо титула. Тем не менее… – Он с надеждой взглянул на Гарри. – Признаю, маскироваться я не умею.
– Я умею. – Гарри понял, куда герцог клонит.
– Именно. Если меня раскроют, может быть весьма неловко, в зависимости от того, что я обнаружу. Поэтому я подумал, что как имеющему опыт маскировки и расследования этим делом лучше заняться вам. – Грейнджер усмехнулся. – Кстати, это даст вам возможность отдохнуть от леди Сьюзен и уговоров ваших родственниц.
«Верно».
– Хотя я часто задавался вопросом, как вам удавалось не привлекать к себе внимание в Европе… – Грейнджер указал на висок Гарри. – Эта седая прядь – наклеенное на лоб сообщение об имени.
Седая прядь, ярко контрастирующая с темными волосами, выделяла Гарри в толпе, хотя он удивился бы, знай кто-нибудь фамильную отметину Грэмов в Литтл-Падлдоне.
– Эту проблему решит капля черной краски.
Мысль о бегстве от матушки, Летиции и леди Сьюзен, о возвращении, пусть на короткое время, к подобию прежней жизни была чрезвычайно привлекательной.
«Всего на несколько дней. Так скоро леди Сьюзен ни за кого замуж не выйдет».
С облегчением Гарри подумал о том, что и за него тоже.
«Это будет моя последняя шалость. Потом я стану образцовым графом».
Гарри колебался не больше мгновения.
– Ну что ж. Я буду рад, если смогу что-то найти. – Точнее было бы сказать: «Я буду в восторге». – Поеду утром.
Грейнджер поднял стакан.
– Великолепно. Могу я предложить вам поехать раньше, до того как проснутся женщины? Я скажу им, что вы уехали помочь мне в срочном деле, – широко улыбнулся он, – и обещаю не выдавать им место назначения.
Пенелопа Барнс сидела рядом с дочерью Гарриет и пристально смотрела на викария, поднимавшегося по ступенькам кафедры.
Чуда, к сожалению, не произошло, и пока она спала, преподобный Годфри Райт не превратился в принца. Водянисто-голубые, чуть навыкате глаза, как и прежде, напоминали ей земноводное. А если добавить к этому редеющие каштановые волосы, крючковатый нос, скошенный подбородок и солидное брюшко, скрытое сейчас церковным облачением…
Тьфу.
«Ты знаешь, что на пастбищах Литтл-Падлдона худых холостяков не водится, – строго напомнила Пенелопа себе. – Годфри – лучший, твой единственный шанс вытащить Гарриет из приюта».
Ради Гарриет она пойдет на все, даже замуж за Годфри.
И что тут в самом деле такого? Единственным мужчиной, заставлявшим ее сердце биться чаще, был Гарри Грэм. Теперь Пенелопе надо быть разумной, а викарий – выбор разумный: он уже достаточно зрелый, чтобы отбросить юношеские глупости, но еще не настолько старый, чтобы впасть в маразм.
Внезапно перед ее мысленным взором возникла мерзкая картина обнаженного Годфри, приближающегося к их супружескому ложу. Ей сделалось дурно.
«Хилый старик, возможно, был бы лучше».
Глупость. Пенелопа, или просто Пен, нахмурилась и выпрямилась, силясь побороть тошноту. Ей хотелось подарить Гарриет сестренку. Пен сама была единственным ребенком в семье и всегда мечтала о брате или сестре. Годфри Райт – священник, он больше погружен в мир духовный, а не физический. Потому и желание у него, скорее всего, умеренное. Вполне вероятно, что часто исполнять супружеский долг он не станет – только чтобы зачать ребенка. И если Пен посчастливится, она уже в брачную ночь понесет.
