«Гестаповка какая-то! – подумала Кира. – Сейчас свет в лицо направит».
Танцуя, а вернее, топая, подпрыгивая и размахивая руками, девчонка успевала дергать за руки всех, кто ей под руки попадался, так что не обращать на нее внимания не было никакой возможности.
Впрочем, не похоже было, что Матильдины гости относятся к этому концерту как к чему-то из ряда вон выходящему.
– Кристи, а давай, малыш, ты пойдешь на кухню и поможешь Матильде маримоно делать? – предложила было ее мама Оля.
Но дочка ее и ухом не повела – продолжала танцевать.
– Кристинка с рождения такая, – спокойно заметила Вера. – Незаурядная.
– Талантливые люди все такие, – кивнула Ира.
«С ума они, что ли, посходили?» – подумала Кира.
Визгливая Кристинка не казалась ей ни талантливой, ни незаурядной, а казалась самой обыкновенной невоспитанной эгоисткой, только пока еще маленькой.
– Главное, чтобы у ребенка комплексы не возникли, – сказала Оля. – Как вспомню, как меня воспитывали – ужас-ужас. Это не трогай, то не делай… Сплошные «нельзя»!
Она зачем-то скрутила узлом волосы, вьющиеся длинными спиральками, и схватила узел заколкой в виде острокрылой бабочки. Она сделала это таким легким, таким завораживающим движением! И небрежное изящество ее облика от этого резко возросло.
Может, Оля и права насчет комплексов, ведь ей-то незаурядности точно не занимать, во всяком случае, внешней. Но у Киры были собственные представления о действительности, и тоже с рождения. Почти как у Кристинки.
– А по-моему, дети не должны перебивать взрослых, – громко сказала Кира. – И тем более наступать им на ноги.
Оля усмехнулась. Ира пожала плечами. «Зачем Матильда позвала эту зануду?» – мелькнуло в глазах у Веры.
Кира прекрасно понимала, какие чувства вызывает у окружающих своей сугубой правильностью. Может, Матильдины подружки правы в своей к ней неприязни. Они и сами уже были Кире неприятны, и ей хотелось уйти. И обидно ведь – из-за чего ей этого захотелось-то? Из-за какой-то мелкой наглой девчонки!
В комнату вошла Матильда. На большом расписном блюде, которое она принесла, лежали нарезанные овощи – огурцы, помидоры, болгарский перец.
Кристина прекратила танцевать и радостно заорала:
– Маримоно, маримоно! Чур, я все помидоры съем!
– У тебя аллергия, – сказала Оля. – Помидоры тебе нельзя.
Ее дочка тут же схватила с блюда три кружочка помидоров и затолкала их в рот. От этого она по крайней мере замолчала. А до ее аллергии Кире дела не было.
– Вам отдельное угощение, – сказала Матильда. – Всем мелким. В той комнате.
– Мы не мелкие! – нестройным хором завопили дети.
– А кто не мелкий, тот мороженого не получит, – отрезала Матильда. – Число порций ограничено, только для детей.
Дети моментально вымелись из комнаты. Кира еле удержалась, чтобы не выместись тоже. Она терпеть не могла чувствовать себя дурой. А насмешливые и снисходительные взгляды, которые бросали на нее Матильдины подруги, не оставляли ей другой возможности.
Но уйти так демонстративно было бы все-таки неприлично. И обижать Матильду совершенно не за что, и как с ней потом работать в одной комнате? Кира осталась.
Они пили вино и разговаривали. От вина у Киры почему-то заболела голова, а от здешних разговоров ее и с самого начала тошнило.
Когда Марфа сказала, что Акунина читать невозможно, потому что это для плебса, Кира не выдержала.
– А ты, можно подумать, исключительно Достоевского читаешь, – заметила она. – Или, может, Томаса Манна? Или Кьеркьегора после работы штудируешь?
