Опыт восхождения к цельному знанию. Публикации разных лет - страница 54

Эту истинную норму существования вещи и открыл Лосев, изложив результаты своего откровения в незавершённом труде «Сáмое самó», увидевшем свет лишь через шестьдесят лет после его создания. Автор здесь, кстати, даже не упомянул, что всякая вещь хранит тайное, сокровенное слово (логос). Но в подходе Лосева сомневаться не приходится: именно на такое утверждение другого православного философа-просветителя Вл. Эрна он сослался в своём раннем очерке «Русская философия»,^{> 5} опубликованном в Цюрихе ещё в 1919 году. Уже тогда Лосев твёрдо стоял на том спасительном для человеческого разума пути, который открывало Священное Предание Восточной (Православной) Церкви. Вместо рационализации христианства, начатого схоластическим богословием Римской Церкви и завершённого протестантством, в православии осуществлялась христианизация ума – насыщение мысли тайной, которая есть не скрываемый секрет, а свет неистощимый. Лосев говорит о ней так: «…Она ощутима как тайна, без всяких надежд на разрешение, но зато со всяческой надеждой на оплодотворение ею любых проявлений разума и смысла вообще».^> 6

Подход Лосева прост и понятен: всё существующее таит в себе начало, непознаваемое для человека, поскольку его мышление имеет предел. Оно начинается лишь с полагания бытия – первого утверждения: «эта вещь есть». Бытие самой вещи мыслится как множество её свойств, значений, определений. Но ведь она к ним не сводится – вещь прежде всего именно она сама. Определить абсолютную индивидуальность вещи – значит утерять её как предмет определения. Стало быть, абсолютная индивидуальность вещи, – «сáмое самó», – остаётся вне мыслимости, оказывается выше мыслимости. То же можно сказать и про «одно» – абсолютную единичность, которая мыслится лишь как «одно сущее», то есть сама по себе не есть ни то, ни то и ни это, следовательно, требует полного отрицания – апофатичности.^>7

К чему же приводят эти умозаключения Лосева? Конечно же, к непостижимому для человеческого разума, всеохватывающему добытийному единоначалию, которое в христианском вероучении именуется Богом-Отцом и по-разному воспроизводится в различных областях постигаемой человеком действительности: в философии – это категория Первоединого; в материальном мире – точка; в математике – единица; в антропологии – личность; в искусстве – первообраз и т. д.

Теперь обратимся к тайне, которая проявляется на самом пределе мышления – к тайне рождения смысла (Лосев называет её «тайной первого зачатия мысли»).^>8 В нашем уме она возникает одновременно с полаганием бытия конкретной вещи. Что же происходит в действительности? Вместе с утверждением: «эта вещь есть» рождается множество её смысловых возможностей, интерпретаций, которые выражают наше понимание этой вещи, то есть связаны с нашим житейским опытом, знаниями, воображением, стереотипами, интересами и. т. п. И это всё? Конечно, нет. Лосев решительно заявляет, что любая конкретная вещь независимо от разума человека обладает собственным смыслом, который рождается вместе с ней. Он включает в себя прежде всего то, чéм именно эта вещь отличается от всех других, то есть различие как категорию. Но ведь сами по себе различия вещью не являются. Они становятся ею лишь в своем слитом единстве – в тождестве. Стало быть, первозданный смысл вещи – тождество её различий, единораздельность, которая относится не только к отдельной вещи, но и ко всем вещам, составляющим мир: смысл соединяет их во вселенское цельнораздельное единство.