Обе девушки встретили его немного смущенно, и та, которая вызвала его из кабины, сдержанно сообщила:
– Пассажир на 18-С слишком активен.
В практике командира случалось и такое. Заурядный эпизод, который, правда, требовал его немедленного вмешательства.
Это был слетанный экипаж. Командир от бога. Второй пилот – сама надежность. Бортинженер – кудесник. Девушки-стюардессы – настоящие небожительницы. В полете все они были единым организмом, вне самолета – уважительные и независимые друзья. В гостях у второго, на его хлебосольной даче, экипаж погружался в теплые волны семейного уюта. Бортинженер удивлял своей коллекцией музыкальных записей и аппаратурой «хай-фай», на приобретение которой уходили сумасшедшие деньги. Стержнем экипажа был, конечно, командир. Стюардессы не чаяли в нем души, но не ревновали друг к дружке, считая его общим достоянием экипажа, его гордостью и каменной стеной. Они и одевались в соответствии с его вкусом, который изучили в совершенстве. И их духи были им любимы. И в ресторанах зарубежных аэропортов, благодаря их заботе, знали любимые блюда командира. Девушки постоянно хотели нравиться своему командиру и иногда позволяли себе провести ночь в хорошем отеле наедине с любимым человеком. При этом они не устанавливали очередность, не затевали склок и не устраивали сцен. Где-то вне экипажа у них, вероятно, были близкие друзья. Но это было внешнее обрамление, в которое не принято было вводить своих из внутреннего круга экипажа. Командир не злоупотреблял женским доверием. Обе стюардессы были ему желанны и приятны. Это была необременительная любовь или, скорее, привязанность, без обязательств и без четко очерченной перспективы. Девушки не носили колготок, потому что те не могли обтянуть ножки до немыслимой прелести. Они знали, что их вожак любит чулки с кружевным обрамлением и такое же кружевное белье. Они нежились в волнах приятной близости, получая взамен искренние ласки, уверенные, что все, что происходит с ними, гармонично, естественно и без притворства. Это был по-своему счастливый треугольник, подобие журавлиной стаи, то несущейся в небесной голубизне, то отдыхающей на изумрудной зелени трав.
В каком-нибудь Зальцбурге или Шамони они иногда встречались в разных компаниях. Всегда приветливо здоровались, шутливо обнимались, чтобы не компрометировать друг друга, и снова расходились по своим столикам или разъезжались по своим горнолыжным трассам. В том быстро вращающемся мире, где рев реактивных двигателей перемежается голосами информаторов и на многочисленных табло всплывают все новые номера рейсов, злых языков оказывается на порядок меньше, чем за периметром аэропорта. Это избавляло наших героев от излишней драматизации и тяжелых раздумий.
Командир откинул шторку и легко шагнул в проход между креслами. Девушки оставили шторку незадернутой и, стоя друг за другом, наблюдали за происходящим в салоне. Командир прошел к 18-С и, вежливо улыбнувшись, начал что-то тихо объяснять пассажиру. Пассажир был лохматым мужиком, с декоративной трехдневной щетиной на подбородке и со съехавшим набок розовым галстуком.
Под действием красного вина, выпитого за счет компании, и некоторого количества коньяка, пригубленного из плоской шпионской фляжки, 18-С воспылал. Когда первая стюардесса проходила мимо его кресла, он, зажмурившись от предвкушения, сграбастал ее десницей за попку.
