Апартаменты Юлии Болтушенко были куда роскошнее загородной резиденции Вопиющенко. Тройное кольцо охраны, высокие золоченые ворота, трехметровый забор, увенчанный острыми пиками, многочисленная охрана в униформе, с автоматами через плечо, – все говорило о том, что Юлия, эта маленькая, худощавая женщина с длинными светлыми волосами, заплетенными и уложенными веночком, заботится о досуге и безопасности куда основательнее патрона. Да и вкусы у нее более изощренные.
Несмотря на то, что Виктор Писоевич не впервые подходил к этому бункеру, огражденному тройным кольцом, и многие из охранников должны были знать его в лицо, он, тем не менее, вынужден был извлечь свой мобильный телефон и позвонить Юлии, дабы сообщить, что он у ворот. Хозяйка должна была выйти, встретить в случае недоразумения с охраной.
– Дорогой, как я рада, что ты благополучно добрался, – произнесла Юля певучим голосом. – К тебе выйду я, а, нет, не я, у меня волосы мокрые, мой человек выйдет… с нашивкой на рукаве «БЬЮТ». Только мне надо его разыскать, он, кажись, в комнате охраны пуговицы чистит. Они все у меня чистюли, обрати внимание. Собаки и охранники причесаны, прилизаны, как у английской королевы. Ты его не бойся: у него взгляд, как у некастрированного быка. Оставь ключ в машине: ее заведут в гараж, а ты ни о чем не беспокойся, поднимайся в мои покои: твоя Афродита ждет тебя с нетерпением.
Виктор Писоевич убедился в том, что он правильно поступил, сделав звонок Юлии, ибо охрана оказалась совершенно незнакомой. Юля меняла охрану раз в квартал, все молодчики были заменены, даже собаки оказались другие, – все нервные, все подозрительные, начиная от начальника охраны, двухметрового амбала, и кончая рычащим бульдогом за металлической сеткой.
Плечистый человек двухметрового роста по фамилии Давимуха вышел в ботфортах на толстой подошве, окованной металлом, и зарычал, как раненый лев:
– Гм-м-м, кто здесь к великой Юлии? Ты, что ли?
– С кем имею честь?
– Давимуха, Давигость, как тебе больше ндравится, – пробасил Давимуха, протягивая ладонь, похожую на саперную лопату.
Виктор Писоевич порылся в кармане, доставая книжечку оранжевого цвета.
Давимуха выхватил удостоверение у него из рук, внимательно сверил фотографию с оригиналом и отрицательно покрутил головой, а потом громко крикнул: «Ар-рестовать!»
Тут же подошли два амбала, отвели руки назад будущему президенту и надели наручники.
– Позвоните Юлии и поднесите трубку к моему уху, – взмолился Вопиющенко.
Вскоре выбежала Юлия в теплом, длинном халате до пят и с замотанной головой. Она постояла за колонной, хихикнула несколько раз, затем взяла колокольчик в левую руку и сделала несколько движений. Давимуха моргнул, гостя отпустили.
– Витюша, дорогой, извини нас. Это твое лицо виновато, вернее, я виновата, мне надо было выйти самой, а не посылать телохранителя. У тебя лицо сейчас совсем другое, чем на фотографии, и телохранитель Давимуха тебя не узнал. Пшел отсюда, Давимуха.
Бульдог зашелся лаем, как бешеный, и подпрыгивал так высоко, что если б не было ограждения сверху, он преодолел бы трехметровую высоту забора и выскочил наружу.
