– Вот так просто дашь или чем-то обязаны будем?
– Нет, обязаны не будете. То есть будете, но… не будете, в общем. Короче, слушайте: дам я вам посылочку. Почему именно вам – потому что доверяю безмерно. Надо будет довести, эту посылку до адресата и только до него, – говорил Андре, порываясь постоянно вскочить и обнять Эда как родного.
– Что за посылка? – спросил Эдвард, ловко уворачиваясь от объятий, чем вызывал у новоявленного дона нервный тик. – Объясни, не таясь.
– Сейчас объясню. Держи. Смотри. – Андрей Джонович прошуршал под столом и извлек кусок белого стекла. Указав на него пальцем, он нарочито продолжил: – Это алмаз чистой воды.
– Очень чистой?
– Чистейшей. Стоит очень много. И только тебе я доверяю его. Никто и никогда не смог бы завоевать моё доверия, как ты. И потому я вручаю тебе этот алмаз. Сейчас в моей жизни произошел тактический пересмотр ценностей и сущностей. И для того, чтобы повысить свою значимость в этом мире и отказаться от материальных значимых ценностей, вызывающих судорожное желание…
– Какое желание?
– Судорожное… желание. А что? Что-то не так?
– Да нет. Продолжайте, – Эдвард слушал пафосную речь и думал о счастливом Зуле, оставленном за дверью и освобожденном слушать весь этот феерический бред.
– Ну вот, значит. Беспокойных и судорожных. Короче, отвезете по адресу и получите денег. Билеты и командировочные выдаст Филипок. Филипок! Слышишь? Выдашь билеты и командировочные.
Для Филипка, который стоял у двери и слушал пафосные речи патрона, предыстория заканчивалась не очень радужно. Сложилось неотвратимое впечатление того, что кто-то, но не они с Годзиллой, заработает кучу денег. И от этого было плоховато на сердце и на душе. Но в ответ пришлось кивать, соглашаясь со всем.
– Хорошо, выдам. Все.
Эдвард поднялся со стула и, завернув в лежащую на столе газетку "алмаз", вышел в коридор, где под хвостом синей русалки спал Зуля. Аккуратно ткнув его локтем в бок и дождавшись, пока товарищ разомкнёт веки, Эд устало произнес:
– Пойдем. Там все расскажу. – И вытолкал Зулю на улицу.
***
– Нет, шеф, вы, конечно, фигура сугубо самостоятельная и, без сомнения, подкованы на всякого рода «поганках». Но когда по вашему желанию мимо нашего рта проплывает кусок белого хлеба с шоколадным маслом, мы на это смотрим отрицательно. Правда, друг? – возмутился Филип, как только авантюристы спешно покинули злачное заведение.
Но друг не отозвался на вопрошающую речь. Он стоял очарованный и смотрел в дальний угол комнаты, где толстый мохнатый паук под хрип садиста из Рамштайна давил зеленую муху. Короткий ласковый удар в бок вернул жулика в реальность. Годзилла икнул и прохрипел:
– Да… Шеф… Масло… м-м-м… рот… друг… А на фига это всё надо? – сжав кулаки и выпятив от непереносимой обиды нижнюю губу, он опять вперил безумный взгляд в угол комнаты, забыв обо всем на свете.
– Ну что ж, видно, настало время рассказать вам о масле, о бутане и о бесконечных очередях в мексиканское посольство желающих получить вид на жительство в скромной и благополучной стране. – Андрей Джонович слегка прослезился, но, подавив в себе эмоции, продолжил: – Хотите заработать денег на жизнь? Вижу, что хотите. Я тоже, к счастью, этого хочу. И не машите бестолковой репой, Филип. В этой жизни все решения принимаю я. А вот когда вы будете на моем месте… но вы никогда там не будете. Но если будете, то решение останется за Годзиллой… Да что он там стоит, как статуя? Пните его, а то мне надоело орать в пустоту.
