– А ты всё валяешься, ничего себе!
– А куда мне? Душ-то ты заняла.
– Мог бы и присоединиться. Вместе, как раньше, помнишь? – кокетливо ответила Ольга.
– Помню, конечно. Но я как-то не решился.
– Ладно, сейчас высушу голову, а ты давай собирайся.
В парке, находящемся в километре от их дома, было немноголюдно: горожане в этот жаркий августовский день разъехались по дачам. Действительно, территорию за несколько месяцев их отсутствия значительно благоустроили: появились новые велосипедные дорожки и столы для пинг-понга, а допотопные тропинки покрыли керамической плиткой. Походив с час и полюбовавшись под конец прудом и плавающими утками с потомством, пара повернула к дому. На обратном пути стало припекать, и пока супруги отмеряли по асфальту тот самый километр, Кац изрядно вспотел.
– Сейчас бы пивка холодненького, – озвучил он свою мечту, подходя к дому.
– Что, от спирта голова бо-бо?
– Да нет, жарко просто.
– Ладно, зайди в магазин и возьми, а я, пока тебя не будет, душ приму. Жарко, действительно. Есть во что положить-то?
– Да я на кассе пакет куплю.
Когда Семён Ефимович зашёл с тремя бутылками пива в квартиру, Ольга болтала по телефону. Не обратив на данный факт внимания, он переобулся, и, прежде чем открыть на кухне первое пиво, проверил орех. Он опять порыжел. «Вот дела! – удивился Кац. – А эрекции нет»… Глотки из кружки его освежили, но не до конца. «Подожду, пока договорит и сходит в душ, а потом уж и я», – решил он. Вошла голая жена.
– Серёга звонил из части.
– Ну, как он там?
– У них сегодня парко-хозяйственный день. Убирали территорию, а сейчас, говорит, отдыхают.
– Всё нормально, значит?
– Ну да. Ладно, я в душ.
Обернувшись у двери в ванную, она опустила глаза и сказала полушепотом:
– Хочешь – заходи.
У Каца от этих слов заныло в паху, и он оказался под потоком воды тут же вслед за ней. Уже когда вытирались, Ольга Валентиновна, задержав на нём взгляд, неожиданно спросила:
– Тебе не кажется, что мы вернулись в молодость?
– Возможно, – буркнул Семён Ефимович, а про себя подумал: «Только неизвестно, сколько это будет продолжаться. Она считает, к нам вернулась острота чувств. Если бы! Ох, не кончится добром вся эта история».
Глава II
В понедельник вышел Егоров. Встретили его тепло и бодро, благо со всей командой он познакомился загодя, и фактически до самого обеда Андрей занимался с айтишником налаживанием инструментария и софта на своём рабочем месте. Семён Ефимович, если спрашивали его совета по тому или иному вопросу, активно подключался. В столовой Кац, которого на «Салюте» знали и уважали, распорядился, ратуя за сплочение коллектива, нарушить общеустановленные правила и придвинуть к занятому ими столу на четверых – а такие столы составляли подавляющее большинство – ещё и парный столик, чтобы все сели вместе, пусть хотя бы раз, в день выхода нового сотрудника. Солировал за столом, конечно, Кац, посвящая новичка в общие вопросы, скорее даже не рабочие, а бытовые – что почём на «Салюте»: во сколько они обычно обедают, до каких часов работают буфеты, где продаётся пресса, где у них аптечные киоски, – словом, во всё, что нелишне знать человеку, принятому на новое место.
– Семён Ефимович… – обратился под конец обеда к новому начальнику Егоров и запнулся.
– Что такое, Андрей Леонидович?
– Вот вы меня всё время называете по имени-отчеству. Понимаете, я не привык. Мы с ребятами – он обвёл глазами Карпова, Васина, Зидена и Овечкина-Портнова – сразу перешли на «ты», по-свойски, и только по именам, а вы меня и с самого утра – по ИО. Да и на «Агате» меня тоже все звали по имени…
