– Они фильм посмотрели «Джентльмены удачи». Где Крамаров – Косой. Ну, и меня стали звать Косой. Дед, скажи, а вот косоглазый Крамаров же стал знаменитым? А я разве не смогу? – Петька прижался к деду. – Ну скажи!
– Ты подожди в артисты записываться! – усмехнулся дед. – Попробуй сначала что-нибудь посерьёзнее, мужское, так сказать. Ну а коли не получится, то тогда и в крамаровы можно податься.
– Они что, все глупые там, эти артисты? – удивился мальчик.
– Поди не Ломоносовы! – фыркнул в усы дед.
– Да? – Петька задумался. – А я буду как Крамаров. Папка меня увидит в кино, и ему станет стыдно, что он нас бросил!
– Э-хе-хе! – тяжело вздохнул Ефим Родионович. – Боюсь, внучек, что твоему папке такое чувство как стыд неведомо… Беги давай переодеваться!
Он снял Петьку с колен и подтолкнул в сторону детской комнаты. А сам загрустил.
У Наташи сразу не заладилось с Андреем. Сечкин переживал, он сам фактически навязал дочери этот брак. Не смогли они с матерью её, дочку единственную, отгородить от страданий. А всего-то и нужно было – не лезть в её личную жизнь. А с другой стороны – как не лезть, если она сама себе цену не сложит? Видели, что дочка горда и свободолюбива.
– Что ты переживаешь? – успокаивала мужа жена. – Ты же не знаешь, как оно там у них… Ты же в постели с ними не бывал…
– Так-то оно так, только я же вижу… Нет промеж них любви. Как испарилась куда-то…
А потом сколько они Наташу на замужество подталкивали. И мужики попадались добротные, без гнили. Но, вот, упёрлась и ни в какую, как будто её на костёр тащили. А Петька рос, ему уже нужен был отец. Дед, конечно, тоже мужчина, но отец, всё одно, ближе. К нему и отношение другое и обучение от него полезнее. Времена-то меняются. К чему Петьке дедовские навыки, полученные в эпоху, когда и электричества не было?
– Опять они его обижают?! – возмутилась Наташа, когда Ефим Родионович обмолвился о драке внука. – Ну ничего, я с осени приду работать, я им там всем покажу!
Ей уж и вправду не терпелось. Осталось летом сдать «госы», а договориться о месте работы она успела – в школу к сыну. Учительница по рисованию была в пенсионном возрасте и держалась в школе только по просьбе директрисы.
– Да ты не о том! – скривился отец. – Чего ты в мальчишеские дела лезешь, женщина? Не убьют! Я тебе про отца его.
– Где я отца ему возьму?! – поджала губы Наташа. – Лучше без отца, чем с таким как Коноплёв!
– Ну, это не моё дело. Сама разбирайся в своей личной жизни. Я тебе за просто так рассказал, без смыслу, – закончил разговор дед Ефим и уткнулся в газету.
Перед сном Ефим Родионович поговорил с женой. Как-то же надо было дочь в чувство приводить? Негоже женщине без мужа, а сыну без отца. Не по-людски и перед односельчанами срамно. Обсудили они всех местных женихов, да всех и забраковали: тот пьёт, этот гуляет, третий драчливый, четвёртый беспутный.
– В город ей надо, – решила Дарья Петровна. – Чего бабе с дитём на парубков кидаться? Нужно вдовца искать или разведённого, чтоб понимал мужик, в чём его счастье.
– В чём? – заинтересовался Ефим Родионович.
– А ты не знаешь? – фыркнула жена.
– Может и знаю… А ты об чём?
– Иди ужо ко мне, забывчивый мой, – Дарья Петровна обняла мужа, притянула к себе. – Напомню!
Эх, кто бы и Наташе напомнил! Она мужчин сторонилась, да уж прямо надо сказать – боялась, крест на себе поставила. Думала, что не хватит ей той самой женской мудрости, позволяющей слепить из простого мужика с традиционным набором причуд и пороков отличного семьянина. А других-то в посёлке и не было. А раз не хватит, то зачем ещё раз в этот омут – совсем утопиться? Оттого и любовь всю – на сына…
