– Спасибо, – из глубин своих мыслей отозвался он и тоже закурил.
Мы молчали. Сергей Степанович не собирался говорить, судя по всему, израсходовав все имеющиеся у него слова.
– Значит, вы уверены, что все получится? – потом спросил я.
Он кивнул.
– Но риск все-таки есть, – сказал я.
Он кивнул.
– Но вы считаете, что сможете справиться.
Он кивнул.
Я чувствовал, что разговариваю сам с собой.
– А от меня требуется только доверить вам свою жизнь, – полувопросительно произнес я.
Он бросил на меня какой-то жалкий, даже испуганный взгляд.
– Я очень надеюсь на это, – проговорил он. – Вы моя последняя надежда.
Я улыбнулся.
– Звучит так, словно не я вам, а вы мне доверяете свою жизнь.
– Может быть и так, – совершенно серьезно ответил он.
Черт! Я видел, что он не шутит, все это крайне важно для него и, наверно, нет ничего важнее этого на свете.
– Как ваша семья? – спросил я. – Жена не ругалась вчера, когда вы пришли поздно?
– Нет, – безразлично произнес он.
– Слушайте, а зачем вы вообще женились? – совершенно без причины вдруг спросил я.
– Что? – он словно бы не расслышал.
– Нет, ничего, – пробормотал я, – извините.
Мы снова молчали. Потом он докурил сигарету, затушил ее в пепельнице.
– Я пойду, – со вздохом сказал он, – а то жена действительно будет ругаться – я уже второй вечер пропадаю.
– Да? – я был удивлен такими словами. И еще у меня вдруг возникло ощущение, словно бы я в чем-то виноват перед ним – непонятно почему.
– Я пойду, – слабо улыбнувшись, еще раз сказал Сергей Степанович. Потом положил свои тетрадки и книжку в портфель и пошел в прихожую.
– До свидания, – сказал он одевшись.
Я все чувствовал непонятную вину перед ним.
– Вы позвоните? – спросил я.
– Да, – кивнул он.
– Когда?
– Могу завтра, – пожал он плечами. – Хотя нет, завтра я буду занят. Скорее всего послезавтра.
– Давайте послезавтра, – я улыбнулся, стараясь загладить чувство вины в себе.
– Хорошо, – он повернулся и хотел идти.
– Звоните, – сказал я ему.
– Хорошо, – кивнул он и ушел.
Когда я закрыл за ним дверь, то подумал, что совершенно не знаю ни его адреса, ни телефона – вообще ничего. И если вдруг он не позвонит, я не смогу найти его сам. Странно было понимать это. В комнате на столе стояла его чашка с остывшим кофе, он так и не притронулся к ней.
* * *
Итак, зачем же я полез на тот мост?
А все было просто. Просто мне было скучно. В какой-то момент я вдруг понял, что жизнь скучна и бессмысленна. Мне не к чему стремиться, я ничего не хотел. Добившись покоя и свободы, я потерял цель. Карьера и деньги меня не интересовали. Женитьба? Только усмешка в ответ. Я уже пробовал жениться, и ничего хорошего не вышло из этого. Кто был прав, кто виноват – какая разница? Я понял, что не хочу этого, и был рад остаться один. В общем-то, одиночество никогда не тяготило меня и даже нравилось иногда. Но потом одиночество стало моей жизнью. И, собственно, в этом не было ничего плохого, только мне было скучно, просто совершенно нечего делать.
Избавив себя от забот о хлебе, я избавил себя от всяких дел. Каких-то увлечений у меня, пожалуй, не было, а увлекаться надуманными вещами мне представлялось глупым. Друзья? Что ж, интересно иногда зайти к друзьям, но все равно это не занятие, лишь мимолетное развлечение, такое же пустое, как и все другие. Я, конечно, поразвлекался разными способами какое-то время, но это быстро надоело своим однообразием и полной пустотой, бессмысленностью. Я не знал, куда себя деть, и впереди не видел ничего, кроме все той же скуки, скуки… В общем, добившись желаемого, я поймал себя в смешную ловушку, загнал в пустой тупик благополучия.
