- Я знаю, что ты не была невинной. Что ты…
- Что за ужас вы говорите, - вскочила я, прикрикнув и крепче перехватив малышку.
- Ужас – это ты, в жизни моей семьи.
- За клевету вы можете быть наказаны, госпожа Адиля, - я заговорила громко и отчетливо произнося каждое слово, чтобы и Зарема слышала, потому что я видела ее выглядывающую из-за угла. - И раз уж вы с моей служанкой не нашли окровавленных простыней в доме наутро, еще ни о чем не говорит. Таир узнает о ваших словах и сам придумает, как поступить с вами за это оскорбление, а пока что в его отсутствие я попрошу вас не приезжать в этот дом. Это я хозяйка тут, а не вы. Либо пожелав чай, пейте его в одиночестве.
Полагаю, ее моя речь «тронула». Так как позволить подобную дерзость будучи зная, что неправа, это глупо. Вот пусть задумается, и не смеет приходить и унижать меня.
- Значит я сама поговорю с ним о том, как меня, почти вторую мать принимает его жена.
- Только не забудьте предъявить ему свои претензии, а уже после выдвигать мне условия для наказания. Всего хорошего и приятного аппетита.
Вернулась на кухню, забрала бутылочку со смесью для ребенка и поднялась наверх.
В детской села в кресло и принялась кормить ее.
Я была не готова к подобному повороту событий. Когда успокоилась желание звонить Таиру отпало.
Хотелось просто скрыться от всего и от всех.
Остается надеяться, что здесь, в комнате Амиты, я буду обретать покой, в желании побыть одной.
Закрываю глаза и покачивая малышку напеваю колыбельную. О том как тепло в маминых руках, что нестрашен сон, если она рядом. Что все будет хорошо у нас. Что образуется и спираль наконец закончит круг на чем-то прекрасном.
Остается лишь немного подождать.
Совсем чуть-чуть, Далия…
***
Она:
Мне дан был век, чтоб быть твоей всегда.
И я бы приняла судьбы такой подарок.
Но разделила жизнь с тобой на «ты» и «я».
И расписала путь по чистой… без помарок.
Ты ненавидишь? Да. Наверно, да.
И я в последний раз хотела объясниться.
Но в русском языке, такие есть слова,
Что лучше не журавль… а синица…
Он:
Она была моей всего лишь миг.
Секундным оказался плен желанный.
Через года, во сне я буду слышать Лалы крик,
Проснувшись, осознав, что он обманный.
В чужих руках, мы будем с нею жить.
Чужим губам желать «спокойной ночи».
С другими рядом быть, а не любить.
Шепча: «Она чужая… ты ее не хочешь…»
Он:
Любить ее, вкушать как свежий плод.
Надеяться на что-то в жаркой страсти,
Но каждый раз закрыв свои глаза,
Осознавать: не рада… нет в ней счастья.
Она не тут, когда в моих руках.
Хотя я чувствую покой и уважение.
Ушли и слёзы, и лишний страх,
И боли нет, но чувствую падение…
(с) Лила Каттен
От автора:
Любая пыль в итоге оседает.
И сквозь песок проходит чистая вода.
Однажды каждый из троих вдруг осознает:
Кому и чья принадлежит душа…
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
