- Ты совсем себя не слышишь, Юля. Какие жилы? Давай посмотрим правде в глаза. Твои активы – в Европе, этот бизнес не попадает под юрисдикцию законодательства Украины. Даже если на миг предположить, что подобное случится, никому до них не добраться! Твоя версия о том, что он все это устроил ради тебя, не выдерживает никакой критики. Это могло быть в сказках, которые ты читаешь Еве перед сном, но в жизни?
- Лера, ты не знаешь этого человека. Хочешь, я тебе расскажу, через что прошла в свое время в его руках? Когда у него не было еще такой власти, какая будет сейчас? Он больной на голову, и это не просто красивые слова. Такое не лечится! Да ему ничего не стоит стереть меня в порошок при желании, которое, поверь, никуда не делось! Это в его глазах на каждом долбаном плакате. Но вы все видите только улыбку и обещания счастливой жизни, чтобы замечать очевидное!
- Видишь ли, Юля… Ты, конечно, молодая и красивая. Более того, богатая и успешная, этого достаточно, чтобы каждый второй мужик в городе потерял голову, их останавливает сейчас только твой траур. Но давай ты просто придешь в себя и перестанешь выдавать желаемое за действительное. Ничего страшного нет в том, что тебе нравится позиция зажатой в угол жертвы, особенно при наличии того, кто в свое время расшатал твои эмоции до запредельного пика. Ничего зазорного нет также в том, что ты продолжаешь к нему что-то чувствовать. Да, именно, не надо на меня сейчас смотреть, как на приспешника Лаврова! И доказывать обратное. Я не ханжа, которая сейчас предаст тебя анафеме за непочтение к Сашиной памяти. Я вижу гораздо больше, чем ты пытаешься мне продемонстрировать, и ничего ужасного или кошмарного, если разобраться, в этом нет. Я не психотерапевт, но о Стокгольмском синдроме не слышал только ленивый. Когда ты в последний раз кричала и швыряла планшет по комнате? Вот, я тоже не могу вспомнить. Лет семь назад? А что сейчас происходит с тобой от одного взгляда на фото спустя столь продолжительное время?
Стальные когти чужой воли, облаченные в велюр белых перчаток, нащупали слабину в лазерном шве моей истерики. Подушечки теплых пальцев пока что гладят невидимые глазу неровности и шероховатости под броней хромированной защиты, исследуя брешь в ювелирной спайке, определяя самую слабую точку, с которой и продолжат раскройку сознания. Арийское спокойствие обладательницы этой воли передалось и мне, даже первый разрез по моему глянцевому панцирю не обжигает болью. Он точен и хирургически выверен, я его не замечаю, констатация фактов, в которых никогда себе не признаюсь, подействовала, как отвлекающий маневр.
Острие стальных когтей режет гуманнее тупого лезвия. Эта душевная рана, отозвавшаяся во всем теле обжигающим ледяным захлестом, пока что не кровоточит, ее концы быстро стянулись, не допуская кровопотери. Даже не боль, скорее дискомфорт от тех слов, которые мне оказалось слышать тяжелее всего.
- Юля, при всей твоей неотразимости и прочих достоинствах, - тон голоса Валерии сейчас почти зеркально копирует интонацию Александра, дорогого человека для каждой из нас, - люди из нашего прошлого продолжают жить дальше. И зачастую отпустив это самое прошлое, похоронив его навсегда. Ты с утра переворачивала вверх дном все поисковые системы и знаешь гораздо больше, чем сейчас говоришь.
- О чем ты? – поворот заостренного когтя-стилета в надрезе уязвимой тонкой кожи с быстрым изъятием. Я же все прекрасно понимаю. Моргаю вместе с осознанием, что запретила себе концентрироваться на увиденном в сети.
