Наконец однажды утром дверь каюты отворилась снаружи, и внутрь хлынул яркий свет. Щурясь, я выбралась на палубу вслед за Раниером. Спокойное изумрудное море, едва тронутое рябью волн, у горизонта темнело ультрамариновой кромкой. Раздался крик птицы, звучащий почти по-человечьи: «А вы-то кто?» – вопрошал летун. Я оглянулась на крик. Передо мною расстилалась земля – золотистый пляж, на который набегали мелкие волны, дальше – густые заросли, темно-зеленые, сочные, пестреющие цветами. Над этим зеленым валом ввысь выстреливали метелки тонких кокетливых пальм. А выше – горбатились синеватые холмы. Если бы не крики птиц, белых, огромных, земля казалась бы полностью необитаемой.
– Похоже, здесь никого нет, – сказала я. – Я имею в виду людей.
– Никого, – проскрипел капитан, подходя.
– Сколько будет длиться стоянка? – Раниер морщился, оглядывая из-под ладони берег.
– На острове проведете десять дней. К концу десятого я дам сигнал трубы. Без сигнала не выходить на берег, иначе никогда не вернетесь. Поняли?
– Услышим сигнал трубы, и сразу на пляж, – повторила я.
– Именно так. С Острова доставлю вас в порт Тарага. А дальше – ступайте куда хотите.
Корабль стоял, глубоко зарывшись носом-тараном в песок. Мы стали собираться – сложили в непромокаемые холщевые куртки с капюшонами, просторные льняные брюки, кожаные сапожки. Раниер разделся полностью, снял даже тунику, я же предпочла все же надеть короткие шароварчики и тунику без рукавов – разгуливать нагишом перед экипажем странной галеры мне совсем не хотелось.
– Погоди! Час настал!
Раниер достал серебряный футляр, извлек из него небольшой кусок пергамента, шириной в два пальца, не более.
– Нам нужна охранная грамота, помнишь?
Он вытряхнул из футляра острый серебряный стиль, повертел в руках, будто примеривался метнуть его в стену, а потом повернулся и вонзил мне в руку и тут же выдернул. На острие повисла капля крови.
Я взвизгнула.
– Ты что, с ума сошел?
– Пиши, скорее! – он указал на полосу пергамента.
Никогда прежде я не видела его таким – натянутым как струна. Его голос буквально звенел.
– Что писать?
– Охранное письмо.
– Какое?
– Перевозчик сказал: здесь нет людей. Пиши так: «Два человека сойдут на берег, двое вернутся на корабль».
– А своей кровью ты это не мог написать? – спросила я, выводя буквы.
– Своей – нет.
Я написала продиктованную фразу и уже хотела спросить, что дальше, как буквы вдруг как будто вдавились в пергамент, вспыхнули огнем и вместе с пергаментом исчезли.
* * *
Лодки для высадки у Перевозчика не имелось. Пришлось прыгать в воду. Я проплыла локтей двадцать прежде, чем удалось нащупать ногами дно. Так мы с Раниером выбрались на пляж.
– У вас десять дней по календарю Острова! – прохрипел капитан, стоя на носу и глядя на нас сверху вниз. – Если не вернетесь, на закате означенного дня я уйду в Океан.
Я смотрела на него, прикрывшись от солнца ладонью. Мне вдруг представилось, что Перевозчик и есть верховный бог, а остальные были как дети, которым он позволял резвиться и играть. А потом взял и выгнал их за дверь, а дверь эта здесь, на этой прекрасной и пустынной земле, где живут крикливые птицы…
