Эсгель обнаружила свои вещи в целости и сохранности. В них никто не копался. Одевшись, она принялась причесываться.
– Ого, какая вещица, – указал надьяр Таэль на гребень. – Это кто ж такой молодец, догадался?
Эсгель взглянула на гребень как в первый раз. Черное дерево безо всяких изысков. Не слишком частые, но и не слишком редкие длинные зубцы. Он был тяжелее обычных гребней, но ей пришелся по руке. Она бережно хранила его и не меняла ни на какой другой.
Они ехали в Летний Дворец.
Расчесывая на ночь волосы, Эсгель разговаривала с перстами возле костра. Густые волосы успели спутаться за целый день быстрой езды. Вдруг изящный гребешок хрупнул в её руке и развалился пополам. И это в её жизни был далеко не первый гребень. Она удрученно вздохнула. Новый взять не откуда. Эсгель заплела так и недорасчесанные волосы в косу и подобрала обломки.
– Иной раз я думаю, что мой отец прав, – сказала она.
– Что не будь вы княжеского рода, вашим гербом была бы дикая лошадь? – улыбнулся Наэль. Эсгель еще раз вздохнула, выбросила обломки в костер и отправилась спать.
Утром она сидела в гордом одиночестве с чашей духмяного отвара, ожидая, когда проснутся Наэль или Гаэль. Из четверых перстов только они носили более-менее длинные волосы, и у них можно было попросить гребешок. Наэль почти всегда завязывал хвост на затылке, собирая в него только верхнюю часть волос, Гаэль же заплетал косу от самого темени, перехватывая её тесьмой у начала шеи. У Ингаэля волосы вились, и он их очень коротко из-за этого подстригал, в отличие от брата – тот просто носил кудри до плеч. А Раэль всегда коротко стригся, потому что как ни старался он их укладывать, они все время стояли торчком, как шипы. За это его иногда обзывали колючкой.
Эсгель отпила из чаши. Ингаэль возился с завтраком. Тут её тронули за плечо. Она обернулась и увидела Раэля. Тот почему-то нервничал.
– Госпожа, – он протянул ей что-то черное. – Пока не появится новый.
Эсгель удивленно подняла брови. Раэль умудрился вырезать именно такой гребень, который и был ей нужен. Простой, не слишком частый, в меру длинный и очень прочный. Из черной древесины делали щиты. Разрубить такое было достаточно проблематично, не то, что сломать, расчесывая волосы.
– Спасибо, – она улыбнулась. – А как ты догадался использовать черное дерево? В Бессмертном союзе гребешки делают из светлых пород.
– Не подумайте дурного, моя госпожа, – на лице Раэля отразился легкий испуг. – Кочевники используют черное дерево, чтобы… Вот я и подумал…
Эсгель звонко засмеялась. Она помнила, какие гривы у лошадей кочевников.
– Ты только Наэлю не говори, – заговорщицки прошептала она.
Эсгель улыбнулась.
– И правда, – пожал плечами надьяр Таэль. – Чего я всякие глупости спрашиваю, когда и так все понятно. Да, снега нет, плащ не надевай. Оружие тоже не бери. Не сегодня.
Эсгель еще подержала в руках тхинак и с видимым недовольством положила его на сундук. За девять зим она настолько привыкла к нему, что умудрялась носить его даже под платьем.
Когда они вышли из пещеры, Эсгель слегка поежилась. Здесь было холоднее, чем в Драконьем Клыке. Она покосилась на дядю – тот был практически с ног до головы в мехах, а ей пришлось довольствоваться зимним вариантом хэккийской формы.
– Ты никогда не задавалась вопросом, почему форма ветви Хэку отличается от обычной военной? – спросил надьяр Таэль. – Например, сапоги выше колена?
