— Как ты? — едва Айрел успел подумать о друидессе, та опустилась на покрытый соломой пол рядом с ним.
— Примерно так, как должен чувствовать себя благородный жрец, которого посадили в грязную человеческую повозку и везут на убой, — Айрел помолчал. — Правда, не уверен, что кто-то испытывал эти чувства до меня, потому что, скорее всего, я первый дракон, который угодил в такое… в такой беспросветный мрак.
— Неужели высокородный жрец тоже имеет представление об экскрементах? — поддела его Каена. — Я думала, у благородных драконов эта функция организма отключена.
Айрел сердито зыркнул на неё и умолк.
— Жизнь среди людей, — после долгой паузы произнёс он, — не способствует сохранению благородной сути. Порой я вообще не уверен, сколько во мне осталось от меня.
— Можешь не переживать, — Каена усмехнулась, — высокородного жреца в тебе видно за милю. Время от времени даже слепит глаза.
Айрел снова промолчал, но, как показалось Каене, немного успокоился. Друидесса откинулась затылком на прутья клетки и посмотрела наверх, туда, где раньше на фоне черного неба слабо мерцали во тьме драконьи острова. Она ещё успела запомнить те времена и даже мечтала побывать там, на небесах — как, должно быть, и многие из детей, кто бредил далёкими странами и тайнами мира.
— Мечта умерла, — тихо сказала она. Каена задумалась, мечтала ли она о чём-нибудь потом, после гибели островов, но вспомнить не смогла. Жизнь давно уже превратилась в череду дней, где один сменял другой, и, просыпаясь, никогда было не угадать, где окажешься с наступлением темноты. — Иногда мне кажется, что вместе с падением Островов весь этот мир сошёл с орбиты, — сказала она. — Летит во вселенной между звёзд, как телега, у которой лошадей понесло, и однажды врежется в какую-нибудь звезду.
— А мы узнаем об этом только потому, что кругом будут пламя, грохот и крики гибнущих людей, — подхватил Айрел.
Каена задумчиво посмотрела на него. Она поняла, о каком огне говорит жрец — о том, который сама она видела только издалека. О том, который горел в ночь падения Островов.
— А в другие дни, — продолжила друидесса, — мне кажется, что так было всегда. Наш мир — переплетение тысяч сил, и каждая борется только за саму себя. Искусство предсказателя разве что в том, чтобы угадать, какая из них окажется сильней и какая предпримет следующий ход.
— Ты не веришь собственным рунам? — с любопытством спросил Айрел.
Каена пожала плечами.
— Любому друиду известно, что руны — лишь знаки. Как их расшифровать, знает только тот, кто умеет их читать. С тем же успехом ты можешь читать по облакам на небе и бликам на воде.
— Как можно жить, не веря в собственную магию? — Айрел продолжал смотреть на неё, но теперь в его взгляде промелькнули тени понимания и грусти.
Каена отвернулась и уставилась в темноту. Пристальный взгляд Айрела продолжал обжигать её висок.
— Я не верю в знание друидов с тех пор, как получила возможность его изучать, — тихо сказала она. — С тех пор…
Каена замолкла. Лицо брата, совсем ещё молодое, стояло перед её глазами как наяву.
— Испытание научило меня одному, — продолжила она после долгой паузы, — в том мире, в котором мы живём, нет правил. Любой твой поступок — лишь камень, брошенный в бездну океана, и ты никогда не угадаешь, узнает ли кто-то о нём. Станет ли он причиной гибели корабля или навсегда зароется в песок.
— Я так не считаю, — жёстко отрезал Айрел и тоже отвернулся. — Всю свою жизнь, всё время, пока у меня была власть, я пытался изменить Орден, которому служил. И я уверен, мне бы это удалось…
