Все это случилось примерно за год до приезда Руди в Краков, и он еще не побывал в Варшаве, но видел здание время от времени в новостных сюжетах: где бы в городе ни снимали, розовый дворец лез в кадр, как наглый пьяный гость на свадебном торжестве. Руди от его вида было не по себе, настолько он казался пошлым.
– Вот видишь – поляки, – сказал Фабио, когда Руди закончил рассказывать. – Ни хрена невозможно предсказать, что они натворят. А теперь их целая армия.
– Ну, никто не говорит, что это сам «Розовый пилот» красит дорожные знаки, – сказал Руди. – Просто люди следуют его примеру.
– И этого розового ублюдка так никто и не поймал.
– Нет, – признал Руди, – этого «розового» ублюдка так никто и не поймал.
– Ну теперь ты понимаешь, – сказал Фабио, подняв палец.
– Что понимаю? – озадаченно переспросил Руди.
– Наверняка он и раскрашивает дорожные знаки. Тот, кто готов покрасить в розовый цвет целое здание, почти наверняка захочет это повторить.
Руди уставился на него.
Кем бы ни были АРП и откуда бы они ни взялись, очевидно, что на этом участке дороги они были особенно активны. Покрашено оказалось большинство знаков, мимо которых проезжала машина. Это наверняка вызывало проблемы у водителей, искавших указатели, но Фабио ни разу не засомневался в выборе дороги.
Наконец встало солнце. Руди, задремавший снова, открыл глаза навстречу туманному свету зари и, даже не задумываясь, сориентировался в пространстве по сторонам света.
– Где мы? – спросил он, пытаясь потянуться.
– Не знаю, – сказал Фабио. – Только знаю, куда мы едем.
– Отлично, – пробормотал Руди. – Спасибо, Фабио.
Как оказалось, на рассвете они миновали участок, на котором работала АРП, и выехали к нетронутым дорожным знакам. Руди быстро сообразил, куда они направляются, и примерно через час они прибыли в Познань.
– Мог бы и сказать, куда мы едем, – сказал Руди, пока они пробирались к центру города.
– Мог бы, – согласился Фабио. – Но таков наш удел – жить, почти ничего не зная. Чем раньше ты это запомнишь, тем лучше.
Руди посмотрел на него.
– Это что, шутка?
– Через два с половиной месяца твоей стряпни, – сказал Фабио, – у любого будет мрачное чувство юмора.
* * *
Руди никогда не был в Познани, но Михаль, метрдотель Макса, родился в деревне недалеко от этого города и сонными вечерами в припадке ностальгии пересказывал вынужденным его выслушивать краковцам, силезцам, курдам, косоварам и эстонцам истории о родном городе, так что Руди знал, что Рыночная площадь Познани уступает только краковской, а сам город долгое время был прусским и назывался Позен. Он знал, что там, наряду с другими давними королями и королевами, похоронен Мешко I, покоритель Силезии и Малопольского воеводства и первый исторический правитель Польши. Он знал, что там же находится самый древний собор в Польше, – и знал людей в Кракове, которых это все еще коробило. Он знал, что название города могло произойти от чьего-то имени – «город Познаня», а могло быть искажением польского глагола poznać – «познать». Он знал, что за свою историю город сменил много странных названий. Он знал, что через него проходит Линия. И он никогда о нем не задумывался.
Фабио припарковал «симку» на офисной парковке у центра города, и они отправились в маленькую гостиницу недалеко от Рыночной площади. Для них были зарезервированы соседние комнаты. Руди потратил на знакомство со своей примерно тридцать секунд, после чего рухнул ничком на кровать.
