А он не повторит ошибок «отца народов». Он действительно сделает Россию великой и могучей страной. С большим удовольствием Хайретдинов взялся бы творить империю из другого государства, но, увы, материал не выбирают. Что ж, через два года он будет спикером. Через четыре – президентом. И его полюбят. Не смогут не полюбить.
Рашид Гулямович прошел в кабинет. Уселся перед разожженным камином, налил рюмку коньяка, но так и не притронулся к ней. Сидел, глядя в огонь, слушая мерное тиканье старых часов.
Все будет хорошо. Все идет правильно. Жертвы неизбежны, но лучше уж десяток-другой, чем миллионы. Цель оправдывает средства, что бы там ни говорили.
Наверное, он смог успокоить себя. Тоска исчезла, отпустила. Хайретдинов даже вздохнул нарочито шумно и потянулся за рюмкой… Замер.
Он больше был не один.
У окна спиной к нему стоял человек. Невысокий, плотный, черноволосый, кривоногий голый мужчина.
Рашид Гулямович издал слабый, пискливый звук.
Мужчина повернулся. Знакомое лицо… Господи, кто же это?
– Я думаю, ты все понимаешь и не будешь на меня в обиде, – сказал мужчина.
Он прошел к столу, открыл верхний ящик. Неторопливо извлек пистолет – «беретту», красивую и дорогую игрушку. Передернул затвор.
– Кто ты? – прошептал Хайретдинов. Он уже понимал… кажется.
Мужчина улыбнулся – его улыбкой, дорогой, купленной у специалистов по физиопластике, отрепетированной, вызывающей доверие и симпатию.
– Визирь.
Хайретдинов не удивился. Ни своему детскому, давно забытому прозвищу, неожиданно произнесенному его голосом и его губами. Ни тому, что не было страха и обиды.
– Я пригожусь, – прошептал он, сам не веря в свои слова.
– Нет, – сказал Визирь.
Кабинет был большим, и грохот выстрела утонул в деревянных стенах. Дом знал немало тайн и не испугался звука.
Тот, кто назвал себя Визирем, подошел к креслу. Секунду смотрел в лицо, по которому сочилась тонкая струйка крови. Сквозь волосы на лбу, опаленные близким выстрелом, темнела аккуратная маленькая дырочка.
Визирь перевел взгляд на рюмку. Взял ее, вдохнул аромат коньяка, перебивая пороховую гарь и запах жженых волос. Сделал глоток. Потом, морщась, стянул с вялого, словно живого еще тела халат. Накинул на плечи, подпоясался.
Чтобы снять штору с окна, ему пришлось забраться на стол. Завернув тело, Визирь прошел к двери.
Старший охраны был в соседней комнате. Сам услышал, или кто-то его позвал?
– Зайди, – коротко приказал Визирь.
Крепкий черноволосый парень секунду смотрел ему в глаза, словно делая выбор. Что-то его смущало. Наконец он принял решение.
– Рашид Гулямович, вы стреляли?
– Да. Зайди, Фархад.
Охранник бросил лишь быстрый взгляд на завернутое тело. Лицо его не изменилось. Он вопросительно посмотрел на Визиря.
– Ваша вина, – сухо сказал тот. – Куда вы глядели? Мне пришлось убить его.
– Кто он?
– Это не должно тебя волновать.
Охранник пожал плечами. Похоже, ему не требовалось много времени на то, чтобы взвесить все плюсы и минусы.
– Очень серьезная неприятность.
– И очень хорошая благодарность. Кому ты доверяешь из своих?
Фархад покачал головой.
– Никому нельзя доверять. Его будут искать здесь?
– Нет. – Визирь ответил так холодно и уверенно, что охранник согласно кивнул.
– Я выйду в сад. Вы сможете подать… это… в окно?
– Да.
Охранник, не отводя взгляда от того, кого принимал за хозяина, шагнул обратно к двери.
– Мне не нужен никакой шум, Фархад. Я не собираюсь списывать этот труп на тебя.
