Утром, как побитая собака, я поплелся на работу. Недоумение на лицах сотрудников было таким, что проступало, казалось, буквами. Шеф принял. Похоже, также чисто из любопытства, чтобы потом не мучиться вопросом, с чем я приходил.
«Я мудак», – начал я с порога. Начало, видимо, его заинтересовало. Дальше я, не останавливаясь, рассказал о своем глупом розыгрыше и горько поплакался за свой неуместный юмор. Шеф ржал от души, заливаясь и хохоча так, будто тысяча чертей щекотала ему пятки. Особенно он смеялся над Петровичем, принявшим мой успех так близко к сердцу и переживавшим за судьбы наших красавиц в Штатах. Затем он достал бутылку виски, и мы напились с ним до поросячьего визга.
Пьяного вдрызг меня из офиса забирала уже благоверная, уж не знаю как прослышавшая о моем рассказе и простившая меня, как Папа Иоанн Павел II простил Мехмета Али Агджи (своего несостоявшегося убийцу). Наутро меня ждали ананас и шампанское, а также утро любви, какой не было у нас со времен медового месяца. Шеф сам позвонил мне и, вдоволь насмеявшись над Петровичем и его непринятием моего мнимого успеха, милостиво подарил мне неделю отпуска для налаживания супружеских отношений. Мое заявление по собственному он порвал еще вчера, после первой распитой бутылки виски.
Вскоре позвонили друзья и, коротко извинившись за вчерашнюю занятость, объяснявшуюся, естественно, очень важными делами, тоже смеялись над Петровичем. Мне наговорили столько комплиментов, будто у меня день рождения, причем столетний юбилей. Меня хвалили наперебой, говорили, что стоило таки написать письмо в США, что такого специалиста, как я, оторвут с руками и ногами, что я прекрасный друг и человек.
Вечером, даже как-то без приглашения, пришли все друзья и Петрович. Он двинул речь за меня – за человека, выбравшего Родину вместо иллюзорных огней Запада. Все кричали «Ура!» и были счастливы.
Как я живу теперь? Прекрасно, скажу я вам. Живу в целом так же, как и до шутки, только ценю все гораздо больше. И друзей, и жену, и даже шефа-зануду, приклеившего мне после этих событий прозвище «Джек Восьмеркин – американец» (фильм Евгения Татарского по одноименной повести Николая Смирнова). Конечно, иногда меня тянет налево. В смысле, я так и не могу понять причину, вызвавшую такую обстоятельную обструкцию.
Рассуждая сам с собой, я не могу сложить все кубики в единый пазл. Почему мы спокойно, как само собой разумеющееся, принимаем новость о незнакомом олигархе, ставшем богаче на миллиард? Не то что мы за него рады, но в целом он не вызывает у нас раздражения. По крайне мере, такого сильного и устойчивого. А что мои мифические 50 тысяч в месяц по сравнению с его миллиардом? Ответ в голову не лезет, как ни крути ею во все стороны. Однако в итоге я рад повторившемуся медовому месяцу, свежим отношениям с любимой и друзьями. Шеф повысил мне немножко зарплату, и я, естественно, искренне поблагодарив его, благоразумно промолчал об этом. Зачем сердить коллег и друзей? Мне ведь так тяжело без них, в квартире с пустыми шкафами и наглухо молчащим телефоном, одному с шампанским и ананасом!
Да, чуть не забыл главное. Я таки написал письмо в нашу штаб-квартиру в США и предложил свои услуги. Если придет отказ, молча сожгу его и продолжу жить своей счастливой жизнью. А если фирма заберет – уеду ко всем чертям. Заполняя анкету для фирмы, в графе «Семейное положение» я поставил single (холост). Подумав, в скобочках дописал по-русски фразу из анекдота: «В баню больше не хожу, и друзей у меня нет».
