– Как сказать? – снова вздохнула Лидка. – Надо нам немного врозь пожить. Запутались мы, пожалуй.
– Уведут,… – разливая кипяток по чашкам, пропела Соня.
– Почему ты в этом так уверена? – в упор посмотрела на нее Лидка.
– Ох… опыт, сын ошибок трудных, подсказывает мне это, – Соня бросила томный взгляд на свою чашку, словно разговаривала именно с ней, а не с Лидкой.
– Мое от меня не убежит, – Лидка вновь изрекла расхожую фразу. Со своими у нее не складывалось.
– Само-то оно, может, и не убежит. Но ноги ему точно приставят. В этом-то уж можешь не сомневаться, дорогая. Сейчас хороший муж на вес золота.
Лидка вздохнула.
– Чужой всегда хороший, пока своим не станет.
– Не передергивай. Маман правильного сыночка воспитала. Со всяким случиться может. Не беспокойся. Она его наставит на путь истинный.
– Не в этом дело, – покачала головой Лидка. – Тошно мне от жизни такой. Послушала тебя когда-то. Не для меня он, Соня, не для меня. И рисковать страшно, и дальше так жить, сил нет.
– Это-то я и сама вижу, – задумалась Соня. – Смотри, Лидок, не остаться бы тебе у разбитого корыта. Одной в тридцать лет тоже несладко будет. Сейчас вон двадцатилетние хищницы с ногами от ушей, с квартирами и машинами ищут-рыщут, и найти не могут. А где уж, нам уж… И потом, случись что, меня крайней сделают.
– Да кто об этом знать будет?
– Я к другому веду, глупая. Ты спросила бы, кто тебя обратно примет. Как маман запоет, так твой Ванюша и спляшет. Не тебе с ней тягаться. Ее всегда сверху будет.
– Будь что будет, – мрачно ответила Лидка. – Сейчас мне вообще ничего не хочется.
– А мне хочется, да взять негде, – с печальной улыбкой вздохнула Соня.
– Хоть на неделю,… – вела свое Лидка.
Соня задумалась. Понемногу отпивая кофе, она задумчиво смотрела в окно, потом плавно перевела взгляд на Лидку.
– Ну, если без денег.… Есть один знакомый. Он тоже когда-то здесь работал. Вместе с отцом в КБ начинали. Потом, правда, их пути разошлись. Он один живет. Я к нему по старой дружбе заглядываю. Может, и согласится, не знаю. Одному-то, поди, скучно. Вот мы ему тебя и сосватаем, – оживившись, она подмигнула Лидке. – Мне-то позвонить нетрудно, да смотри, потом не обижайся.
– А женщин каких-нибудь постарше у тебя нет? – с надеждой взглянула на подругу Лидка, с жалкой надеждой.
– Женщины постарше от меня, как от чумы шарахаются. Неужели и я когда-нибудь такой грымзой стану? – Соня даже поежилась от этой мысли. – Лучше молодой умереть.
– Что ты несешь?! – ужаснулась Лидка.
– А что? – в свою очередь изумилась Соня. – Мало я видела, как мужики от старых кошелок нос воротят?
– От своих не воротят, – с непоколебимым видом изрекла Лидка.
– Нет у меня своих, – развела руками Соня.
– Будут.
– Твои слова да Богу в уши. Ладно, Лидок. Позвоню, поговорю. Только… зря ты, по-моему, это затеяла. Если дело до развода дойдет, тебя ведь ни с чем оставят.
– А я к ним и пришла ни с чем, – мрачно ответила Лидка. Вчерашнее откровение свекрови вмиг осадило ее амбиции и притязания.
– Ты хоть понимаешь, какую петлю затягиваешь на своей шее? С кем ты хочешь в гордость играть? С жизнью? Она, милая, и не таким рога обламывала. Усмири гордыню свою, – пропела Соня то ли в шутку, то ли всерьез. – Впрочем, тебе виднее. Всем нам тошно. Каждому по-своему. И у тебя, поверь, далеко не наихудший вариант тошноты. Счастье – птица завтрашнего дня. День сегодняшний она посещает крайне редко, да и не задерживается в нем почему-то. Чирикнет, разбередит душу и упорхнет. И ни поймать ее, ни в клетку посадить никому пока не удалось.
