– Началось! – хрипло прошептал Салтыков.
Смысла его замечания никто не понял. Блашкун, воспитанный годами армейской службы, сказал:
– Надо докладывать Земле, командир. Кто-то побывал тут. Незадолго до нас.
– Ну и что? – с философским спокойствием отреагировал Саймон, – Все луноходы давно в частной собственности. Как и почти треть лунного диска. Почему бы их хозяевам…
– Их хозяевам, если они живы, не до собственности на Луне. На Земле общегражданская война на самоистребление. И все ракеты оприходованы нами. А здесь…
Салтыков не договорил. Совсем рядом с луноходами проявились светлые мерцающие облачка, чуть растянутые по вертикали. Сквозь их невесомую ткань проглядывали детали рельефа, слегка окрашенные голубизной. Ошарашенные видением, люди не сразу отреагировали на вызов десанта. Взволнованный Тревер, заместитель Блашкуна, повторял в эфире:
– Денис Исидорович, почему не отвечаете? У нас такое!
Полушар Юнивера обрёл прозрачность, в горле Салтыкова захрипело. Он натужно прокашлялся и сипло произнёс:
– Есть-таки шестое чувство! Всё, друг мой Блашкун. Считай, что как командир лунной базы ты не состоялся. Не будет ордена за оборону Луны. И памятника в море Дождей не поставят.
– Ничего, – тоже просипел Блашкун, – По медальке мы уже заслужили.
– Надо же, какой сюрприз преподносит нам габбро! – Денис потёр глаза пальцами.
– Кто преподносит? – не понял Блашкун.
– Габбро – переплавленный лунный базальт. Из него и растёт эта штука, – пояснил Кларк Саймон.
У подножия центральной высотки, на которую взобрались все десантники, росло и расцветало невероятное растение. Толстый зелёный стебель поддерживал на десятиметровой высоте розовый цветок, напоминающий кувшин с вытянутым горлом. Тёмная остроконечная зелень венчика, на серой массе реголита – светлый изумруд зубчатых листьев…
– Розовый лотос! – ахнул Саймон.
– Лунный лотос! – уточнил Гаман, рассматривая цветок с высоты центральной горы Птолемея.
– Та-ак. И что же это может значить? – спросил Салтыков.
Самообладание, а за ним и русско-армейский юмор покинули его.
– Увеличенное подобие цветов, росших в Древнем Египте, – решил разъяснить Гаман, – Геродот называл такой лотос «розовой лилией Нила».
Расцветший на реголите в десятке метров от центра цирка Птолемей гигантский розовый лотос вдруг качнулся, как от порыва ветра. Пустое пространство кратера тут же переменилось: на месте пыли возникла спокойно текущая среди зелёных деревьев река… А меж деревьев – существа, похожие на людей, облачённые в лёгкие цветные платья…
Цветной мираж сохранял прозрачность, позволяя, как и розовый лотос, видеть сквозь себя лунную пустыню.
– Фата моргана, твою…! Нет воды, нет воздуха, а фата моргана есть! – Салтыков ещё раз протёр глаза. Мираж остался на месте, он перевёл взгляд на гору. Кто-то из десанта, похоже, Ракшаев, указывал рукой в небо. Остальные стояли неподвижно. Денис Исидорович, следуя жесту Баира, поднял голову.
Диска Земли не было. Денис потряс головой, потёр глаза. Когда вернул взгляд к небу, – Земля висела на обычном месте…
Юнивер качнуло. Салтыков ударил себя по щекам и выкрикнул:
– Взлёт! Десант на борт!
Ещё качнуло, аппарат поднялся. Шлейф реголитовой пыли отметил движение к центру цирка.
– Лунотрясение! – шептал Кларк Саймон, – Первое за три миллиарда лет лунотрясение!
Как только экспедиция разместилась в отсеке управления, Салтыков объявил:
