Не ожидавшая такой догадливости от министра, королева, несколько другим тоном недовольно произнесла:
– Не только, но и это тоже, сэр Генри.
– Вы, милорд, поставили нас в крайне неловкое положение, – опять подал голос принц Альберт. – Вам прекрасно известно, что, несмотря на наши разногласия с Францией, мы в достаточно дружеских отношениях с её королем Луи-Филиппом. Не вы ли в 1843 году готовили наш первый за три столетия визит во Францию, Палмерстон? И теперь, когда французские бунтари сначала лишили престола законного короля, затем произвели очередной переворот, упразднили республику, объявив монархию, вы торопитесь поздравить этого выскочку Шарля-Луи Наполеона?!.. Стыдно, милорд. Стыдно!
– Видите ли, ваше величество, – глядя на королеву, несколько раздражённо и с долей иронии произнёс сэр Генри, – не Наполеон свергал короля, и моя поддержка, как министра правительства, далеко не поспешная, как вы изволили выразиться, а весьма и весьма своевременная. А что поспешил, на то были веские причины. У меня просто не было времени согласовать сие действие с вашим величеством. И потом, – он повернулся в сторону принца, – я, ваша светлость, лично поздравлял не Шарля-Луи Наполеона, а императора Франции – монарха крупной европейской страны, которую в скором будущем хотел бы видеть в роли нашего союзника.
Во время своей речи Палмерстон дважды делал паузу, тщательно подбирая слова, чтобы избежать сарказма в адрес принца Альберта, которого недолюбливал за его не английское происхождение.
Королеве не понравился тон министра, и она, чтобы прекратить возможную перепалку между мужчинами, с лёгким укором, в котором сквозило явное недовольство, произнесла:
– Странно слышать это, милорд. Я всегда готова к общению с моими подданными, тем более с моим министром.
– Получить аудиенцию вашего величества – дело не одного дня. Протокол… Его неприлично нарушать без особой на то причины. Позвольте, ваше величество, рассказать вам маленькую предысторию моего поступка.
Королева, пожав плечами, кивнула.
– Как вы знаете, ваше величество, Шарль-Луи Наполеон за свою революционную деятельность сидел в тюрьме. Отсидев шесть лет, он в 1846 году бежал из неё к нам, в Лондон. Вы, ваше величество, сами дали на это своё разрешение.
В знак согласия королева опять кивнула.
– Так вот, живя в Лондоне, ещё в 1847 году этот Шарль-Луи тайно посетил русского посла, но наши лондонские «бобби»[13] об этом визите узнали. О чём говорили посол Бруннов и Наполеон, мы не знаем, однако, как потом выяснилось, француз передал послу письмо, в котором просил о личной аудиенции с русским императором Николаем I. Нас тогда это весьма встревожило.
Увидев удивлённое лицо королевы, сэр Генри поспешно пояснил:
– У нас есть свой человек в Санкт-Петербурге, ваше величество.
– У этого человека есть имя? – поинтересовался супруг королевы.
– Извините, ваша светлость! Сие есть государственная тайна. Я не вправе назвать его имя, но, поверьте мне, это лицо весьма значимо. Вот этот человек и сообщил мне содержание того письма, а также он передал, что Наполеону было отказано в его просьбе. Император Николай не стал встречаться с тогда ещё беглым политиком.
– Император правильно сделал: беглый арестант… Какая встреча?.. Русские щепетильны в подобных делах, не то что некоторые, – не без доли ехидства вставил принц Альберт.
Совсем не по-королевски хихикнув, королева произнесла:
