В знак согласия родственник вяло кивнул головой.
– А кто его послал? – продолжил Филипп Иванович. – О чём они беседовали, неизвестно. А не ведёт ли этот Наполеон двойную игру?.. Нет, официальный приём негоже делать. Не буду одеваться парадно.
Приняв решение, Филипп Иванович глубоко и с удовлетворением вздохнул и тут же чихнул. Не найдя в карманах халата платка, чертыхнулся, с недовольным видом скинул на пол плед, зевнул и энергично поднялся. Почёсываясь, он подошёл к окну и, несколько поднатужившись, приподнял раму.
В гостиную хлынул свежий влажный воздух, смешанный с тонким запахом кофе, идущим из расположенной невдалеке старой и весьма популярной кофейни Ллойда. Заведение-то старое, более ста пятидесяти лет, да именно это и привлекает жителей и гостей: многие хотят посидеть на дубовых стульях, где сиживали их деды и прадеды – капитаны кораблей, больше похожие на пиратов, судовладельцы, морские брокеры и банкиры. Довольно часто бывал там и Филипп Иванович. Пустовала кофейня Эдварда Ллойда весьма редко.
– Филипп Иванович, батюшка! Как можно? Пожалуйста, закрой окно. Сквозняк! Простудишься сам и Антошу застудишь, – запричитала жена.
Назло супруге Филипп Иванович поднял окно ещё выше, пробурчав: – Не боись, Шарлотта! Меня не продует, а мичман к ветрам привыкшим должён быть!
За окном – поздний вечер. Лондонская погода и в воскресный день не баловала: слякоть, мелкий дождь сыплет и сыплет…
Хмуро и со скучающим видом барон стал разглядывать улицу. По булыжной мостовой уныло плелись одиночные экипажи, выбивая колёсами характерный дробный звук, да прохожие, обходя лужи, торопились по своим делам.
Вот показалась пассажирская карета, запряженная четвёркой уставших лошадей. Даже при свете фонарей было видно, что карета прибыла издалека: животные едва переставляли ноги. На козлах рядом с кучером крупного телосложения под зонтом сидел мальчишка. На плоской крыше стояло несколько корзин, укрытых холстиной. Небольшое оконце салона было наглухо задёрнуто занавеской: пассажиров не было видно. Тарахтя колёсами, карета медленно проплыла мимо дома посла, держа путь на городскую стоянку.
Неподалёку сердито и хрипло залаяла собака, из-за раскидистого дерева, что напротив дома, мелькнул огонёк, и всё опять затихло.
С улицы в комнату стали залетать капельки дождя. Опять чертыхнувшись, Филипп Иванович опустил окно.
– Семь лет живу здесь, а привыкнуть не могу. Как эти бритты живут в такой слякоти? Ни лета нормального, ни зимой тебе мороза приличного… Тьфу!.. – пробурчал он. – Может, оттого и министры у королевы бестолковые. Упрямцы со странностями в английском духе. Хотят всегда одного, а поступают совершенно противоположно своему желанию. Устал я общаться с этими англичанами, ей Богу, устал.
– Кстати, дядюшка, – лениво произнёс племянник, – а почему «бритты»?.. От Британии?..
Филипп Иванович опять сел в кресло, накинул на ноги плед, отпил из чашки кофе и заговорил тем же ленивым, что и родственник, голосом:
– Сказать честно, достоверной версии пока не существует. Но есть легенда, будто бы римский полководец Цезарь где-то оставил запись о галльских войнах: мол, эти варвары-кельты красят свои тела в синий цвет, чтобы в битве иметь устрашающий вид. Но то ли это просто краска, то ли татуировка с краской, точно неизвестно. Вот в Европе позже и стали эти племена называть кельтским словом «претани», что означает «раскрашенный», «татуированный». Видимо, от этого слова впоследствии и произошло название «Британия…» Так это или нет, история умалчивает.
