Я совершенно не имею опыта обращения с ходячими мумиями!
– Сонь?
Голос был женский.
Соня облегченно вздохнула. Я тоже, признаться, почувствовала себя куда спокойнее.
Дверь открылась. На пороге, слегка прищурившись, стояла девушка. Я задохнулась от завистливого восхищения. Она была представителем той породы ухоженных девиц с длинными ногами, которым лично я безумно завидовала. Оглядев нас с надменной вежливостью, столь свойственной этим лошадкам чистых кровей, она произнесла:
– Ох, как я испугалась! Думала, тебя нет, а свет горит.
– Знакомьтесь, – смущенно сказала Соня. – Это моя племянница Маша. А это…
Соня замешкалась, явно затрудняясь отрекомендовать меня правильно.
– Моя новая подруга Александра, – наконец-то решилась она, не придумав ничего лучше.
Маша равнодушно посмотрела на меня и коротко кивнула:
– Очень приятно.
У некоторых людей присутствует такая бесподобная черта, как умение тактично показать кому-то, что он тут совершенно неуместен. Маша относилась именно к таким натурам. Она села на краешек дивана, изящно скрестив свои фешенебельные ноги, и стала демонстративно-скромно рассматривать ногти на руках.
Ее молчание так умело показывало, как я тут некстати, что мне захотелось остаться. Назло. Не то чтобы мне не нравилась Сонина племянница – о, что вы! Я была восхищена тонкими чертами ее лица, только чего-то в ней не хватало.
Как и большинство умело накрашенных девиц, она, простите, напоминала Галатею, которую забыли нашпиговать душой. Этакий ходячий манекен с абсолютно правильным поведением. Все было выверено до мельчайших нюансов, даже легкий наклон головы, призванный показать окружающим безупречно-строгий овал лица.
Я бы осталась, но стрелки часов неумолимо приблизились к опасному времени. Через полчаса я начну отчаянно рисковать. Дело мое хоть и тайное, но промедление смерти подобно.
– Можно позвонить? – поднялась я.
– Конечно, – рассеянно кивнула Соня, которую наш с Машей незадавшийся тандем явно тяготил.
Подойдя к телефону, старинному, как и все в Сониной полутемной квартире, я набрала номер Пенса.
Трубку взяла его мать.
– А Сережка не вернулся? – спросила я, втайне надеясь, что вернулся и не так страшно будет шастать по подвалам Чистого переулка.
– Нет, – сказала Пенсова мать. – Похоже, Саш, он явится только к утру.
– Ладно, – вздохнула я. – Больше не буду звонить. Придется обойтись без него.
– Саш, может, ты еще подождешь? – осторожно спросила она.
– Да без него справлюсь, – отмахнулась я и повесила трубку.
Противный парень! Бросить меня в тот момент, когда он мне так нужен.
Я вернулась к спальне и уже готова была открыть дверь, как услышала всхлипывания Сони и утешающий голос ее племянницы. Кстати, утешала она точно так же ровно и бесстрастно, как и жила.
Такой у нее, видимо, был имидж. Или – вернее, вот такой у нее был «стил лайф». У кого какой! У меня вот по подвалам шастать в попытках выяснить у бомжей хоть что-то о случившемся в Чистом переулке!
– Сонь, я понимаю, но нельзя же так убиваться!
Я заглянула в щелку. Соня сидела, вся подобравшись, и отчаянно смотрела вдаль. Как человек, твердо решивший выпрыгнуть из окна.
– За что его убили? – бормотала она. – За что?
Я осторожно приоткрыла дверь.
Маша обернулась, и ее равнодушные, немного коровьи глаза вспыхнули неожиданной злобой.
– Я хотела сказать, что мне пора идти, – промямлила я, как-то мгновенно растерявшись под напором этой ярости.
