Он понравился мне с первого взгляда, – молодой, с густой шевелюрой и правильными чертами лица, высокий, стильный, подтянутый и сосредоточенный. Выражение лица у него было, как правило, какое-то странно задумчивое, он был больше похож на поэта, чем на летчика, и глаза у него были необычайно красивые.
Сердце мое затрепетало, но я помнила данное Началовой обещание, держалась от пилотов подальше, старалась выполнять свои обязанности так, чтобы не пересекаться с ними, но, о, ужас, тем не менее, очень скоро они обратили на меня внимание и пожелали познакомиться, по крайней мере, Глебов точно пожелал.
Обычно когда второй пилот отлучался из кабины, его место занимала Началова, так было положено по инструкции, – один пилот в кабине никогда не должен был оставаться. В рейсе на Нью-Йорк обязательная по инструкции подмена произошла по-другому. Мы летели над Атлантикой, когда Глебов вдруг пожелал, чтобы место отлучившегося по необходимости Ясенева заняла я.
Как Началова ни упиралась, все было бесполезно.
– Рита, ты лучше мне кофейку принеси из моего термоса.
– Хорошо, Анатолий Алексеевич!
Началова, скрипя зубами, ушла за кофе, а я погрузилась в мягкое кресло второго пилота. Глебов сидел в командирском кресле слева от меня.
– А где штурвал?
– Нет штурвала, есть сайдстик – боковая ручка управления самолетом, видишь, справа от тебя?
– Вижу. А у вас она есть?
– Конечно! Вот она, слева от меня.
– А это что?
Я указала на массивные широкие рычаги, возвышавшиеся между креслами пилотов, они были, пожалуй, самой заметной деталью на всем пульте управления.
– Это рычаги управления тягой двигателей. Сейчас среднее положение, если вперед сдвинуть, значит, будет полный газ.
Я по-хозяйски положила ладонь на гладкую поверхность рычагов.
– А если вниз, то тогда тяга сбросится?
– Да.
– Компьютер, экраны, дисплеи, – все понятно, а это что такое?
Я указала на светлые ручки над главным дисплеем, каждая из них была похожа на ручку управления громкостью на корпусе старинного радиоприемника. Глебов с готовностью стал поочередно трогать ручки указательным пальцем.
– Это ручка направления, с ее помощью устанавливается курс, это ручка высоты, а это ручка скорости. Курс измеряется в градусах, всего триста шестьдесят градусов, высота – в футах, а скорость – в узлах.
Я расслабленно откинулась на удобную спинку.
– Да здесь вообще все просто! Спать можно. Тем более, есть автопилот.
Глебов как-то странно посмотрел на меня.
– Просто? Хорошо, бери управление самолетом на себя. Отключаю автопилот!
– А где вы его отключаете?
– Да вот здесь, видишь, красная кнопка на сайдстике.
– И что?
– Автопилот я отключил, теперь ты управляешь самолетом! Видишь табло над ручкой направления?
– Вижу.
– Какая там цифра?
– Триста.
– Вот и держи ее.
– А высота и скорость?
– С этим особых проблем нет, сейчас атмосферная обстановка хорошая, турбулентности нет, они сами держатся, если сайдстик не ворочать. Сейчас главное – курс, видишь, он постепенно сбивается.
В самом деле прошло несколько секунд, и цифры на табло, указывавшем курс, стали меняться. Двести девяносто девять, двести девяносто восемь…
– Видишь?
– Вижу. Забирает влево!
Глебов снова как-то странно посмотрел на меня.
– А ты молодец, схватываешь налету. Что надо делать?
– Наверное, вот так.
Я нежно обхватила пальцами сайдстик и плавно повернула ручку по оси чуть вправо. Двести девяносто семь, двести девяносто восемь, двести девяносто девять… триста!
