– Ясно, командир. – Карл выплюнул окурок. – Я постараюсь.
– Давай, – похлопал я его по плечу. На ладони остался жирный масляный след, пришлось вытереть ее о штанину.
Я залез на танк и пробрался к ящику для амуниции, закрепленному с тыльной стороны башни. Там мы хранили теплую одежду, каски, основные личные вещи, а также кое-какой инструмент. Во время боя ящик слегка помяло шальным осколком, замок сломался. Я боялся, что при езде по русским просторам мы растеряем весь наш скарб, и решил закрепить его на первое время хотя бы проволокой.
В ящике творился страшный бардак, и у меня никак не доходили руки заставить ребят разобраться и выкинуть все лишнее. Зигель вообще устроил в нем настоящий склад из своих трофеев. У него тут были какие-то позаимствованные в русских деревнях тряпки, иконы, посуда. Имелся даже небольшой самовар, которым Зигель очень гордился. Глядя на все это безобразие, я твердо решил после боя устроить ему выволочку и провести ревизию в его «кладовке». Давно пора было заняться этим, ведь его хламом завалены даже наши каски. Случись, что нас подобьют и придется занимать оборону вне танка, у нас даже не будет времени выковырять эти стальные «ночные горшки» из зигелевской помойки.
В поисках проволоки я наткнулся на свою каску, достал ее и покрутил в руках. Сколь часто, высовываясь из башенного люка, я хотел, чтобы на голове была хотя бы эта иллюзорная защита! Вот и сейчас поймал себя на мысли – а не прихватить ли ее на всякий случай? Бой предстоял еще более жестокий, снова придется выглядывать из командирской башенки, подставляя голову свистящим вокруг пулям и осколкам. Но надеть ее я не мог: с каской на голове невозможно приладить наушники, а потому командир всегда рисковал, но остаться без связи позволить себе не мог.
Я положил каску на место, закрыл крышку ящика и прикрутил ее проволокой.
Любопытно, но русские в отличие от нас обычно шли в бой с накрепко задраенными люками. Мало того, что экипажи «тридцатьчетверок» состояли из четырех человек и им постоянно в бою не хватало рук, но и их командир, сидя внутри танка, имел плохой обзор местности.
В наших войсках мы старались этого не делать. И хотя смертность среди командиров была высокой, оправдывало их гибель то, что зачастую именно благодаря бдительности командира, который не задраивает люк, а следит за ситуацией, экипаж оставался цел. Мои глаза уже не раз спасали нас от смерти.
Наконец ударили наши тяжелые орудия, и земля вновь пошла ходуном. Даже находясь на высоте около двух метров, я чувствовал вибрацию. Вдалеке, в том месте, которое нам предстояло атаковать, все покрылось густым дымом. Снаряды ложились на позиции иванов кучно, мне это было хорошо видно в цейссовский бинокль. Не успела смолкнуть артиллерия, над головой со страшным ревом пронеслись «штуки». Снова они утюжили русские позиции, как всегда усердно и точно. Обладая такой мощью, мы не могли не победить в этой битве! Наверное, каждый солдат вермахта, в эту минуту наблюдавший артобстрел и бомбардировку самолетов люфтваффе, думал о том же.
В наушниках раздалась команда с головного танка, взревели моторы, и десятки танков с гренадерами на броне рванули вперед.
Мы надеялись быстро достигнуть цели, но все оказалось не так просто. Снова возникли проблемы. Не проехали мы и двухсот метров, как прямо перед нами заглохла и преградила путь нарушившая строй и вырвавшаяся вперед «пантера». Судя по номеру «416», танк был из пятьдесят первого батальона, из четвертой роты, в которой служил Отто Рау. Значит, и он где-то рядом. Остановившаяся «пантера» стала отличной мишенью для русских, и по ней уже пристреливалась артиллерия.
