Оскар Квист. Дело №1. Потерянное время - страница 20

– Это очень печально. Все-таки я не понимаю, зачем они так рискуют.

– Море – это все для этих людей. По закону, добывать персебес имеют право только те, у кого есть официальная лицензия на это. К тому же даже им разрешено вылавливать не более шести килограммов рачков в день, да и то лишь в определенные дни в году. Но, как можно догадаться, все эти ограничения повсеместно нарушаются. Такие, как Пинто работают легально и никогда не собирают с одного места всю колонию целиком, чтобы оставшаяся часть морских уточек имела возможность восстанавливать свою популяцию. В то же время уйма других ловцов занимается откровенным браконьерством. Некоторые энтузиасты пытаются как-то противодействовать незаконному промыслу, стараются по ночам во время отлива патрулировать самые обильные места, куда и стекаются все браконьеры, но все эти усилия лишь капля в море.

– Странные эти люди: море для них все, но они сами же готовы подчистую уничтожить всех его обитателей просто ради наживы. Неужели нельзя научиться зарабатывать как-нибудь иначе?

– Как сказал нам Пинто, он как раз хочет, чтобы его сын прервал династию персебейро и сделался юристом. Отыскивать лазейки в людских законах, возможно, не столь увлекательно, как собирать персебес со скал, но морские уточки только выиграют, если все персебейро решат в один прекрасный день уйти с головой в юриспруденцию.

Время этим летом текло вязко и неторопливо, как каштановый мед. Тихо подкрался знойный июль и накрыл дрожащей пеленой марева и дом, и сад, и всех созданий, его населявших. Океан лениво вздыхал и нехотя катил волны к берегу. На закате он казался жерлом исполинского вулкана, лава которого вот-вот перехлестнет через край и спалит все вокруг.

Разморенный беспощадной жарой сад словно впадал в забытье. Собака по целым дням пропадала в кущах рододендрона или валялась на сквозняке, растянувшись на голых каменных плитах прихожей. Все двери и окна на первом этаже были настежь открыты, и ветер беспрепятственно гулял по комнатам. Окна спальни на втором этаже выходили на запад, поэтому до самого вечера здесь царил полумрак и прохлада.

Раз-другой за целый месяц с Атлантики налетали было облака и, пролив над островами Сиес добрую половину влаги, орошали дом и сад на склоне холма. Первые капли, едва коснувшись раскаленной крыши, с шипением испарялись, и все же летний зной ненадолго уступал место прохладе, давая ливню омыть и привести в чувство опаленные солнцем кроны мандариновых деревьев, олив и рододендронов. Еще до темноты сад высыхал и снова наполнялся сухим стрекотанием кузнечиков.

София во время сиесты голая валялась на постели и слушала музыку в наушниках со своего планшета, а Даниэль, прислонившись спиной к краю кровати, усаживался на полу с ноутбуком и монтировал свой фильм. «Мне так сподручнее», – говаривал он.

Иногда София подползала к мужу и через его плечо следила за его работой. Он всегда с головой уходил в творческий процесс, и Софии доставляло особое удовольствие наблюдать за этим таинством со стороны. Она могла часами созерцать, как Даниэль покусывал губы или прищуривал глаза, прикидывая, как выстроить кадры в фильме. В такие моменты у нее от самого затылка по шее, плечам и спине до самой округлой белой попочки волнами прокатывались мурашки. София сначала вздрагивала от необъяснимого сладостного томления, тело ее вдруг расслаблялось, веки смеживались. Незаметно для себя самой она погружалась в дремоту, убаюканная мягкими постукиваниями пальцев Даниэля по клавиатуре.