В деревне он заметил высокую кирпичную трубу, подумал еще, что наверняка там должен быть пулемет и от этого затянул перебежку – последние несколько метров он и понимал, что лихачит. В левом бедре, а он ее, эту боль, словно и предчувствовал, возникла такая боль, что он, не владея собой, упал. Ногу как будто кто-то скручивал винтом со страшной силой. Закрутился, пытаясь так унять боль, но она только усиливалась. Подбежал боец – за расстегнутым воротом гимнастерки матросский тельник – потащил ползком. Тарусин, не жалея пальцев, хватался за траву, помогая ему. В голове же, снимая боль, стучала мысль: « Как же так, как теперь батальон? В самом начале, обидно… Кто догадается быстро заменить…»
А батальон, вернее то, что от него осталось после первого яростного броска, в коротких беспощадных схватках выбил немцев из этой деревушки и на несколько минут залег на огородах, переводя дыхание.
Заменивший раненого Тарусина капитан Сергей Власов, его зам. по строевой, снова поднял батальон, и люди, сбившись группами по несколько человек – это то, что осталось от взводов, перемахнули через лощину, сбили очумевшие остатки роты немцев с высотки и вышли к другой деревушке, перед которой хорошо были видны траншеи. Здесь атакующих поджидали другие немцы, свежие и с пулеметами.
До траншей было всего метров триста, но преодолеть это расстояние ни на втором, ни на третьем дыхании, да еще под огнем – было пока невозможно.
Сережа Кисляков упал лицом в траву, не думая, чтобы упасть поудобнее – как лег, так и ладно. Никак не удавалось установить нормальное дыхание, ломило дёсны, рот забило пылью, тело – мокрое от пота, что и трусы прилипли, ноги одеревенели от напряжения, хотелось охать и стонать. Он ничего не понимал в тактическом замысле командиров, откуда ему было знать, что их полк к вечеру должен был занять станцию Змиевку, а потом идти на Кромы, обходя Орел стороной, отчего, когда другим дивизиям дадут почетные наименования, у них шутники окрестят свою «Мимоорловская».
Он ни о чем не думал вообще все это время, а только падал, бежал, стрелял, поднимался – делал все так, как и хотел от них в итоге на тактике их ротный, и только иногда с удивлением понимал, что еще дышит. Позади остались столько его товарищей, с кем утром он шел к передовой, что от одной этой мысли немело сознание и собакой хотелось завыть.
– Чего лежишь, Сережа? Окапывайся давай! – услышал он голос дяди Васи.
Сережа нащупал на бедре лопатку, вытащил ее из чехла и с усилием вонзил в землю. Обстрел усиливался, все чаще и чаще вокруг с противным визгом стали рваться мины, и Сережа, не столько лопаткой, сколько руками, обрывая ногти, выкопал под собой ямку.
По деревне, что просторно раскинулась впереди, разгуливали два «Тигра». Они то и дело били с места по залегшему батальону, так, что лопался воздух, и снаряды оставляли на поле огромные дымящиеся ямы. Сережа видел, что справа на соседей, далеко, правда, из-за бугра выползло штук шесть танков или самоходок, и с облегчением подумал: « Хорошо, что не на нас…».
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
