– Эй, друг, – весело сказал Крис, нагибаясь в узком проходе и снова выпрямляясь в комнатке. – Помоги пропажу разыскать. Все ноги исходил, бока болят, спину ломит…
Голова дернулась в воротнике и вдруг завозилась-завертелась, и оказалось, что под ней круглое в пуховике тело и нервно дергающиеся ноги в черных пыльных джинсах.
– А… – сказала голова.
Девушки-птицы снялись парой и ринулись по коридорам, натыкаясь на трубы и надрывно, страшно вереща.
– Дай присяду, – попросил Крис. – Устал. Из подвального полумрака выдвинулись его до костей опаленные руки с пальцами-веточками, нащупали тугой ворот, пробежались по ледяному от ужаса лицу.
Голова мотнулась в сторону, ноги заскребли по цементному полу, и одетое в пухлую куртку тело повалилось на бок. Раздался сдавленный писк.
– Надо же, – сказал Крис, садясь на корточки.
Ветхая, защитного цвета ткань лопнула и поползла вверх по его обнажившимся в серо-розовую замшу обожженным ногам.
– А я его искал.
В углу лежал памятник-пирамидка со свернутой набок звездой на верхушке.
– И имя здесь мое…
Истошный хриплый вой прокатился по подвалу.
– На место верни, друг, – попросил Крис. – А то бока… спина. Сам понимаешь.
– Господи, – шепотом сказал Игорек, когда Крис уже поднимался по пяти узким ступенькам обратно к свету. – Это ты?
Крис удивленно посмотрел через плечо.
– А наказать? – тем же шепотом спросил Игорек. В руках он теребил прозрачный фантик от леденца. – Наказать его надо?
– Не суди, – сказал Крис.
Такси он отпустил, ни о чем не заботясь. Игорек держался рядом, с любопытством рассматривая кварталы и улицы незнакомого города. Город просыпался – показалось первое скупое солнце, и кое-где уже подсохла земля. Голуби, похожие на газетные клочья, шумно опускались на парки и площади. Здесь их явно любили и подкармливали – птицы подходили к рукам, лишь настороженно косясь. Аллея славы с рядом вырубленных из камня лиц оканчивалась чашей неработающего фонтана. Рядом с фонтаном открылся первый киоск с ягодным лежалым мороженым и сухими, но горячими булочками с вложенной в прорезанную серединку сосиской.
Крис порылся по карманам, вынул несколько смятых бумажек и купил одну такую булочку. Потом, посмотрев на Игорька, вторую.
Тот взял булочки, поблагодарил и уселся на холодную изогнутую в спинке скамейку. Крис присел рядом, внимательно рассматривая прохожих и постепенно меняя свой облик. Подтянул волосы в короткий хвостик, заострил скулы, поджал губы и вскоре согрелся в короткой кожаной курточке.
Зазвенели троллейбусы.
Игорек аккуратно сложил на колене салфетку и огляделся в поисках урны. Крис показал рукой, Игорек встал и выбросил салфетку. Не вязалась его внешность с такими поступками, но что поделать – он сам не увязался со всеми правилами установленного распорядка, что уж тут говорить о салфетках…
– Ты умер… – подсказал Крис.
– Да, – согласился Игорек, и его голубые глаза потемнели. – Точнее, меня убили. Я хотел позвонить тебе и рассказать, как меня убили.
В первом классе Игорек сидел за партой, сложив руки перед собой, и с восхищением смотрел на учительницу сквозь стекла круглых очков. Он не бегал на переменах, не вырывал листы из тетради и никогда не забывал ручки и линейки.
– Я потом операцию выпросил, – пояснил Игорек. – А тогда не видел ни черта даже в этих очках. Буквы видел. А кого-то подальше – нет. Ну… и пинали меня за это. Ботаник.
