Услышав это имя, Арктур злобно сощурил глаза. Будто это имя было ему знакомо.
Но я продолжила говорить:
– И вместе с этим поможешь моей маме. Вернешь золотые часы отчиму Ричарду.
– Твои часы уничтожены. – хмуро ответил Арктур.
Что?! Эти слова в голове не укладывались! Как так?!
Я не могла держать за сомкнутыми губами все свое негодование:
– Ах ты гад, урод! Зачем ты это сделал?! Зачем ты их уничтожил?!
Собралась стукнуть его, но он мигом сжал меня за запястья и больно скрутил кожу, отчего я взвыла.
– Это сделала Элизабет, потому что они больше не нужны.
– Мне нужны! – крикнула я ему в лицо, с ужасом глядя в его бесстрастные ледяные глаза, от которых исходил жуткий холод, пронзающий тело до самих костей.
– Я и без них выполню твое второе условие. – равнодушно проговорил Арктур.
– Ричард говорил, что ему нужны часы! Иначе они убьют мою маму! – продолжила вопить я, еще больше раздражаясь его глухому безразличному тону.
Внезапно Арктур надавил своими ледяными пальцами мой висок, и весь пылающий градус ненависти внезапно утих под кожей и прекратил жутко бурлить и заставлять меня кричать. Я слабо обмякла, ощутив, как вместо ярости меня начала поглощать усталость.
Что он со мной сделал?!
– Ты обещал, что не применишь ко мне внушение… – начала я ошеломлённо.
– Это не внушение, я просто тебя успокоил.
Ах ты гад…но на удивление, кричать мне на него больше не хотелось. Я спокойно смотрела в его лазурные глаза и не находила в себе сил повысить на него голос.
– Мы разберемся с этим Ричардом. – спокойно сказал Арктур, зачесав упавшую прядь моего бронзового волоса за ухо. – А Анестониан зачем возрождать?
«Чтобы мы остановили Гардоса».
– Она жить хочет. – сказала лишь это в ответ. Но эти слова явно его не убедили. Может он до сих пор ловил мои мысли и уже давно узнал всю правду?
Свинцовая слабость, захватывающая мое тело, разливалась огромными волнами, и я ощущала приближение сна. Это заставило меня вслух озвучить третье условие:
– И третье: научи меня моему дару. Самому глупому и бесполезному дару. – я издала издевательское фырканье.
Хочу навсегда закрыть доступ к своей головушке для него. Хочу больше не искать двойного смысла в его словах и сомневаться, правду ли он мне сказал, что не подслушивал, или продолжал нагло врать.
– Ты про телепатию? – фыркнул Арктур. Его пальцы налились тяжестью и туго сжали мою спину. – Глупая девчонка, – раздраженно выплюнул он мне в лицо эти слова. Про спасение матери говорил без эмоций, а тут разозлился! – ты недооцениваешь свой дар. Самый лучший и самый прекрасный дар.
Я сдвинула брови:
– Чем он лучше? Тем, что я чужие секреты могу знать?
Арктур еще туже сжал мое запястье и судорожно втянул воздух, проглатывая порыв злости:
– Ты можешь проникать в голову других людей, вызывая страшные и пугающие для них мысли. Ты можешь внушать им вонзить нож в сердце. Ты можешь внушить спрыгнуть с самой высокой башни или повеситься. Или убить другого. Ты можешь наслать на них болезни и галлюцинации, можешь портить им сны и мучать бессонницами. Ты можешь вызывать адскую головную боль и внушать ненастоящую боль в других частях тела. У тебя великолепный дар, и ты зря так плохо о нем отзываешься. – Арктур каждое слово проговорил с такой жестокостью в голосе, словно я его обидела.
Я издала слабый смешок. Его слова меня не переубедили. Я до сих пор считала себя слабачкой, и драка с Триллани только сильней меня в этом убеждала.
