Когда Лорейн проснулась на следующее утро, Хала уже не было рядом. Все тело ныло, словно ее били несколько часов подряд, но почему-то она совершенно не сожалела о случившемся. Приподняв голову с подушки, девушка бегло осмотрела комнату и обнаружила оставленную гостем сумку. В другой ситуации, ей, возможно, удалось бы сдержаться от спонтанных поступков, но после событий прошедшей ночи у осторожности не было ни единого шанса урезонить любопытство.
Внутри Лорейн нашла кусок хлеба, невесть откуда взявшегося в Пустыне, два остро заточенных ножа, свернутую в рулон куртку и несколько увесистых камней ярко-зеленого цвета, от одного вида которых учащалось биение сердца. Покрутив их в руках, девушка поняла, что не в силах справиться с этой загадкой самостоятельно, и, отложив находку в сторону, быстро оделась и выскользнула из комнаты. В коридоре было так же тихо, как ночью. Видимо, уже давно наступил день, и все обитатели башни занимались делами согласно установленному в Манекесте порядку. Ей самой полагалось пойти на мельницу и отработать там три часа, но Лорейн посчитала, что сегодня необязательно выполнять свои обязанности.
Внизу у ворот царило непривычное оживление. Там собрались не только стражники, несшие службу, но и простые смертные со старейшинами. И все они слушали Хала, стоявшего в центре площади подобно колоколу, каждый удар которого возвещал о грядущих переменах. Лорейн пристроилась в задних рядах толпы и замерла, стараясь не привлекать к себе внимание.
– Поэтому у вас остается один-единственый выбор, – продолжил Хал начатую неизвестно когда речь, – пока не поздно, нужно отбросить страх и выйти в Пустыню, чтобы возродить другие крепости. Я встречался с опасностями, порожденными силами тьмы, и, как видите, вышел из этих битв победителем. Так что вместе у нас есть шанс вернуть человечеству его былое могущество.
Толпа загудела, но в этом шуме не было ни одобрения, ни негодования. Скорее удивление и непонимание услышанного. Сердце Лорейн вздрогнуло, так как ей показалось, что монолог Хала так и останется красивой и пустой речью. Поминальным словом на могиле цивилизации. Но в этот самый момент в кучке старейшин произошло какое-то движение, и из нее вышел Жаш. Его девушка тоже хорошо знала с детства, так как он был давним другом ее родителей. Подняв руку, старейшина заставил собравшихся притихнуть и негромко, но очень убедительно произнес:
– Этот человек говорит дело. Мы словно не чувствуем, как медленно, но верно, вырождается наше племя. А ведь кто, кроме нас самих, в ответе за будущее наших детей и внуков?
На этот раз толпа ответила молчанием. Люди оценивали слова старейшины, которому доверяли больше, чем гостю из Пустыни. Хотя, в любом случае, окончательно решение в первую очередь зависело от совета.
– Веселые времена начинаются, – пробормотал стоявший слева от Лорейн человек, – всю жизнь думал, что вот-вот случится этакое. И надо же, не ошибся.
Девушка так и не поняла истинного отношения толпы к тому, что они услышали. То ли это был энтузиазм, то ли страх, то ли просто растерянность. Но одно она ощущала каждой клеткой своего тела – отныне все будет не так, как прежде. У нее было много вопросов, которые она хотела задать Халу, но Лорейн чувствовала, что теперь на это может банально не хватить времени. Поэтому девушка не стала торопиться покидать площадь, когда выступление Хала подошло к концу, а начала продираться через медленно таявшую толпу к старейшинам, которые плотным кольцом окружили ее теперь уже не только гостя, но и любовника.
