Оскверненный трон - страница 25

– Тихо, – сказала Мехрунисса, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. – Все будет хорошо. А кроме того, слезы еще никому не помогали.

Как раз в этот момент кто-то отдал приказ остановиться. Носильщики выполнили его так резко, что женщину бросило вперед. Она отпустила Ладили и ударилась головой о бамбуковую раму паланкина, да так сильно, что на мгновение потеряла сознание. Затем, собравшись с силами, прижала дочь к полу.

– Не вздумай шевелиться, – велела Мехрунисса.

После этого дочь Гияз-бека, вытянув шею, как цапля, выглянула из паланкина и увидела, что вся колонна впереди них стоит. Стрелки спешивались и, закинув оружие за спину, взбирались по покрытым щебнем склонам – при этом грязь и камни осыпались прямо за ними, – пытаясь добраться до обломков скал, которые можно было использовать как удобные огневые позиции. Потом мимо паланкина Мехруниссы проскакал отряд всадников, направляющийся в конец каравана, где все громче становились звуки боя. Проход был таким узким, что им пришлось вытянуться в колонну по одному, дабы протиснуться мимо паланкина. Последним скакал на черной лошади молодой офицер, с взволнованным лицом и мечом наголо. Может быть, ей стоит нарушить пурду [14] и бежать вместе с Ладили к повозке ее родителей, подумала Мехрунисса, – но потом отбросила эту мысль. Это просто подставит их под выстрелы стрелков, которые могут прятаться в горах. Смысла суетиться нет – надо ждать, когда исход боя станет яснее. Она плотнее задернула шторы в паланкине. В полутьме время тянулось медленно. Не имея возможности полностью отключиться от ружейных выстрелов – они то звучали ближе, то удалялись, – от резких приказов солдатам наступать или отступать, а также от боли в области лба, на котором медленно надувалась большая шишка, женщина заставляла себя петь Ладили персидские народные песни.

Наконец стрельба и крики в хвосте каравана прекратились, но что это могло означать? Потом Мехрунисса услышала лошадиный топот, победные возгласы и ответные приветственные крики ее носильщиков и воинов, расположившихся рядом с паланкином. Бандитов скорее всего отбили… Выглянув еще раз, она увидела, как возвращаются победившие воины падишаха. У некоторых из них, включая и уже знакомого ей молодого офицера, с седел свисали привязанные за волосы отрубленные головы противников – кровь капала из их неровно отрубленных шей. Но внимание женщины привлек последний наездник, который поравнялся с ней. Он был одет в странный узкий и короткий кожаный камзол, а на голове у него вместо островерхого шлема моголов со стальной бахромой для защиты шеи красовался простой круглый шлем. Поравнявшись с Мехруниссой, всадник повернулся в ее сторону. Пара его бледно-голубых, похожих на кошачьи глаз уставилась прямо на нее.

– Пора, госпожа. Меня зовут Мала. Я – хаваджасара повелителя и хранительница его гарема. Я здесь, чтобы сопроводить вас в апартаменты Фатимы-Бегум, которой вы будете прислуживать.

Мала была высокой, величавой женщиной средних лет. Длинный жезл из слоновой кости, верх которого был вырезан в виде цветка лотоса, был символом занимаемой ею должности и сообщал ей дополнительное достоинство. Мехрунисса почувствовала, что за улыбкой Малы скрывается опасная личность.

Она перевела взгляд на своих родителей, которые стояли рядом во дворе роскошных апартаментов, расположенных внутри крепости Агра, предоставленных Гияз-беку и его семейству. Ее мать держала Ладили за руку. Мехрунисса встала на колени и поцеловала дочь. Она с нетерпением ждала этого момента, но теперь, когда он наступил – через три недели после их прибытия в Агру, – ощутила тревогу и какое-то внутреннее сопротивление. Ей было тяжело расстаться с дочерью, которая служила ей утешением все это время, хотя она и оставляла ее под надзором своих родителей и няни Фариши. Кроме того, у девочки будет возможность навещать ее в гареме.