– Когда едешь?
– Послезавтра
– Надолго?
– Еще не решила.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Нет, девочка моя, я поеду сама, мне нужно по дороге о многом подумать.
– Хорошей тебе дороги!
– Спасибо, милая! А теперь я побежала в ванну, а то ужас, как замерзла.
Через пару дней Мария Ивановна сошла на заснеженном перроне Московского вокзала и медленно побрела по Невскому проспекту, ей до сих пор не верилось, что она действительно вернулась в город своего детства. Вокруг нее были величественные здания и площади, каналы и мосты, ее любимый Зингер и Казанский собор, где она была всего несколько раз, но всегда восхищалась стилем русского классицизма.
После прогулки по городу Маша свернула на улицу Марата и остановилась возле знакомой парадной. С трепетом в душе Маша подняла голову, чтобы взглянуть на окна своей квартиры и увидала, что на подоконнике, как много лет назад стоят мамины цветы, ее мама очень любила герань. Мария Ивановна дернула за ручку входной двери, но дверь не отворилась, Мария дернула еще раз и опять ничего: «Замок, Машенька, а ключика у нас с тобою нет», – подумала Мария. Вдруг она заметила женщину в белой куртке и длинными светлыми волосами, которая в обеих руках держала пакеты с продуктами.
– Вы меня извините, пожалуйста, вы не из этого дома? – поинтересовалась Мария у незнакомки.
– Из этого, вон мои окна – указала незнакомка на окна четвертого этажа, – хотите, я открою вам дверь? – предложила Дама.
– Я была бы вам очень признательна! – скромно продолжила Мария Ивановна.
Женщина, пристально посмотрела на Марию, в ее взгляде можно было уловить таинственность веков и твердость коммунистических уставов. Ее статный рост и прямая осанка делали ее похожей на боевую амазонку, готовую встать на защиту принципов идеологии. Ее светлые волосы были убраны в аккуратный пучок, а лицо украшала настойчивость и горячность страстей. Она поставила свои пакеты у ног Марии, набрала номер домофона и дверь запищала. Мария Ивановна посмотрела на незнакомку, чтоб поблагодарить, и в это время почувствовала, как через все ее тело как-будто пробежал электрический разряд.
– Светка, это ты чтоль? – осторожно поинтересовалась Мария.
Женщина всмотрелась в лицо Марии и спросила:
– Мы знакомы?
– Света, я Маша из сорок восьмой! – сквозь слезы радости выдавила из себя Мария Ивановна.
– Машка, неужели ты? Как же ты изменилась… Ущипни меня, чтоб я поняла, что это не сон…
– Да прекрати ты… Светик, дай я тебя лучше обниму! – взволнованно воскликнула Мария Ивановна.
– Маша, а я бы тебя и не узнала! Ты давно приехала?
– Только с поезда.
– Ваша квартира пуста, в ней никто не живет, маму вашу лет десять, как схоронили, Вера тоже вот… Эх, Машка, имела я с сестрой твоей покойной нелицеприятный разговор, точнее, говорила больше я, конечно, а Вера, или как там ее по-другому называли, больше молчала, молилась, думается мне в это время… Обидела я её тогда сильно, хотела извинения просить, да все не получалось почему-то, а после узнала, что нет ее больше. Нехорошо получилось, одним словом, вот…
– Мы так и будем с тобой в дверях стоять? Пойдем ко мне поднимемся!
– Что, прям так, с корабля – на бал?
– Ну, а чего тут такого?
– Я с сумками.
– Да ну и ладно…
– Боишься одна заходить? – спросила Светлана.
– Ты даже не представляешь, как… Как представлю: захожу, а там темно и пусто, так сразу не по себе становится, – трясущимся голосом ответила Мария.
